Мой путь к Богу и в Церковь. Живые свидетельства 2000-х годов | страница 11
Я сам о Боге в те годы вспоминал нечасто. Хотя, когда я поступил учиться в университет — а случилось это в последний год существования Советского союза, религиозность и богоискательство были в моде среди моих сверстников. Но затем распад советской системы запустил и процесс личностного разрушения миллионов советских людей, а потрясения от шоковых реформ в мгновение ока уничтожили все нравственные барьеры и представления о добре и зле.
Бог? О Нем тогда никто и не вспоминал. Рок-музыкант Армен Григорян, лидер популярной и то время группы «Крематорий» пел: «Ведь мы живем для того, чтобы завтра сдохнуть». Эти слова и были девизом нашей компании: мы старались попробовать все удовольствия этого мира, все расширяющие сознание препараты и средства, полагая, что завтра всех нас ждет угасание и смерть.
При этом мы чувствовали себя высоко духовными людьми: мы читали Розанова и Андреева, Блаватскую и Гурджиева. Мы спорили о трудах Мережковского, Фрезера и Кастанеды, штудировали самиздатовские переводы Алистера Кроули и Антона Ла-Вея — основателей сатанинских культов. До кровавых жертв и средневековых карнавальных ритуалов дело, слава Богу, не дошло, но ощущение причастности к мистическим тайнам и кругу избранных приятно щекотало чувство собственного величия.
Именно в тот момент в моей голове и родилась идея, которая пленила мое воображение: «Смысл человеческой жизни заключается в том, чтобы познать себя: понять, насколько низко человек может пасть, а потом узнать, до каких высот он может подняться».
И я с радостью идиота пошел осваивать первый этап — падение в бездну. Да, многие любят употреблять это слово — «бездна», хотя, на мой взгляд, куда уместнее сравнивать деградацию человека с болотом: все происходит плавно и приятно, шажок за шажком, компромисс, заключенный со своей совестью, тянет за собой другой компромисс, предательство идет за предательством… И, главное, человек все время пребывает в иллюзии, что в любой момент можно остановиться и выбраться из этого болота, как из ванны с целебной грязью. Вот же он — берег, я сейчас подтянусь и готово! И только пытаясь подтянуться, начинаешь понимать, что завяз уже по самое горло, что трясина не отпустит тебя, и прямо сейчас черная зловонная жижа хлынет в легкие…
Когда я впервые почувствовал, что нужно выбираться? Наверное, когда вокруг меня стали гибнуть мои друзья и однокурсники. Сначала покончила с собой одна моя однокурсница, затем свел счеты с жизнью мой близкий друг — наверное, самый веселый и светлый человек из всех, кого я встречал в жизни. Затем погиб еще один человек, другой, третий, пятый… В те годы мы с однокурсниками буквально кожей ощущали, как смерть ходит среди нас, и каждый из нас ждал, что вот-вот настанет его очередь.
