Старик уходил, чтобы на другой день в это же время прийти опять.
В последние две недели старый Григорий слег. Несмотря на летнюю августовскую пору, он умудрился заболеть гриппом. Невестка Татьяна ежедневно приходила к свекру сама или присылала детей. Вечером после работы заезжал сын Андрей. Не обделяла вниманием больного и соседка – бабка Авдотья. Поскольку ей было уже за девяносто, она всегда заходила в дом со словами:
– Этим молодым лишь бы поваляться в постели, лишь бы не работать! Гришка, давай подымайся, сколько можно лежать? Пожалей хотя бы свою невестку. Сейчас самая горячая пора – заготовки на зиму делать, а ей, бедолаге, к тебе каждый день бежать!.. Вот уж повезло тебе с детьми, Гришка! Татьяна – золотой человек, да и сын вон какой заботливый!
Григорий согласно кивал головой и отвечал:
– Да подымусь я, Авдотья. Вон сколько времени уже на могилке не был. И тебе загородку для кур надо доделать. Завтра и подымусь.
Старик поднялся. И когда невестка вечером принесла ужин, сказал, чтобы завтра к нему никто не приходил, потому как придет на ужин сам, как всегда.
К вечеру Григорий собрался идти к детям. В авоську положил с десяток яблочек для Олюшки. У сына хоть и своих было вдоволь, но внучка особенно любила именно этот сорт. Зайдя на кладбище, старик сразу повернул к могилке. Поправил искусственные цветы, потревоженные ветром, и присел на скамейке.
– Не сердись, Веруня. Болел я. Думал, что наконец-то с тобой вместе будем. Да, видно, там, в небесах, еще не хотят меня.
И уже более сердито добавил:
– Там у вас тоже незнамо что творится! Наверное, как и здесь на земле… Тут же, Верка, все стало по-другому – власть поменялась. Плохо стало, безрадостно… Да, я сегодня оделся в новый костюм. А что он будет висеть, ни разу не надеванный? Хоть посмотреть, как на мне сидит!.. Ну не сердись, не сердись. Есть что сказать тебе… Да вот не знаю, с чего начать. Неудобно как-то. Ты только не думай, еще ничего не решено! Я поэтому и зашел сначала к тебе – посоветоваться…
Ты эту Ульяну должна знать. Она твоего возраста. Спокойная женщина, тихая. Мужа схоронила давно, еще раньше, чем ты ушла. Она теткой приходится нашей невестке… Вот и посоветовали дети доживать век вместе с нею. Андрюша говорит, что для них так будет легче… Только не злись! Я же не сердился, когда ты ни с того ни с сего ушла! Вон другие бабы – больные, и то до сих пор живут. А ты же у меня была как кровь с молоком! – Старик замолчал, слабая улыбка тронула его губы. – Олюшка в тебя пошла как две капли воды. Все песни, которые ты пела, выучила наизусть и тоже поет. Голос у нее славный. Конечно, как ты пела – так теперь уже никто не споет! И вот как теперь поступить? Как ты решишь, так и будет…
