– Нюська! Иди, смотри, что твой выродок сотворил!
* * *
Мама держала Катерину на коленях и бинтовала ей руку. Осколок от миски оказался острым и порезал ладонь и пальцы. Бабушка во дворе продолжала ругаться, иногда переходила на причитания с заламыванием рук.
Катя сидела тихонько, прижавшись к маме, не обращая внимания на боль, уже ощутив маленькое счастье – она не помнила, когда мама брала ее к себе на колени. После страха перед бабушкой наступило умиротворение – у нее теперь, как у Лизки, будет счастье! И когда мама спросила:
– Дочка, ты зачем это сделала? Гляди, как бабушка разгневалась, – Катерина уверенно ответила:
– Чтобы радость и богатство были! А то у Лизки есть, а у меня нет… – Затем, помолчав, спросила маму: – Мам, а почему Лизку называют – Лизонька, детонька? А меня только «Катерина»? Называй меня – Катя.
– Это бабушка тебя так называет – «Катериной», ну и все остальные – по привычке.
– Мам, а как идти в породу? Бабушка говорила, что я пошла в породу?
– Катенок, не надо слушать все, что говорит бабушка. Она это говорила не для тебя.
Возникла пауза. Затем девочка с придыханием, шепотом спросила:
– Ой, мам! Как ты сейчас назвала меня?! Всегда так говори!
– Всегда – нельзя. Тебя так называл твой папка.
Девочка замолчала и глазами-блюдцами уставилась на маму. Затем несмело, также шепотом, произнесла:
– А где он, папка?
Нюська, жалея, что начала этот разговор, нехотя ответила:
– Он далеко. На пароходе плавает по морям-океанам.
– А к нам он приплывет? Ко мне?! – уже громко воскликнула Катя.
Мама печально улыбнулась и, скорее для себя, чем для дочери, ответила:
– Для парохода нужно море. А у нас все поле да поле. Как же он по полю приплывет? Ну все! Иди к Лизке, ложись спать! – И направилась к двери.
Девочка вдогонку крикнула:
– Мам, я тебе дам тоже немножко счастья! А потом мы с тобой пойдем туда, где море. А если это далеко, дядя Петя нас подвезет на лошадях. Он добрый!
