— Марика, ты если знаешь что, то скажи. Важно оно, сама же понимаешь.
— Да не знаю я ничего, — отмахнулась женщина и вздохнула.
Скосила взгляд на Акиту, устроившуюся напротив в обнимку с Кераном. Поежилась, чувствуя непривычное внимание Регнума, усевшегося рядом.
С трудом сдерживаясь, чтобы не сбежать от такой толпы мужчин, Марика вновь осуждающе посмотрела на дочь. И волнительно за нее было — нашла с кем связаться, обманет, запутает, наиграется и бросит. И злилась — ведь знает, что от эльфов добра не жди, а натащила полный дом. Ладно — оборотни… эти — надежные, особенно Горжин.
— Когда девочкой была, мать говорила, что мы приходим из леса и уходим в лес. И что так повелось со времен бабки моей прабабки, а то и раньше. Рожаем в лесу плод любви, дочь-красу, и цветем, пока есть тот, для кого душа поет, как птица. А как только песня затихнет — тело вянет…
Как ни зла была Марика на дочь, но отметила, как полюбовник ушастый прижал девушку к себе и в висок поцеловал. А еще назвал так, что в сердце кольнуло… «Лисичка моя».
Когда она была молодая, ее любимый тоже так звал. Лисичкой. Только ушел он туда, откуда нет возврата. Тогда песня в душе затихла. А потом пришел другой и силой взял то, что ему не принадлежало. И на свет появился Соль. Без любви. Потому — мальчик.
Соль же сидел и переживал, хмуро исподлобья изучая Регнума. Не то чтобы этот мужик ему не нравился, просто напрягало, как он близко к матери. По ней же видно, что ей неприятно. Тупой совсем, что ли?
— Выходит, кровь фейри в роду точно есть, — покивал головой Горжин. — Плохо… Значит, надо тщательнее округу изучить. Уверен, прячется эта самка бешеная где-то неподалеку. И только она знает, как до мужика из кристалла добраться.
И почему-то после тех слов все на Шазима посмотрели. Пришла пора ему ежиться под чужими пристальными взглядами.
— Да не знаю я никаких ее тайных мест! Только про яму и знал! Ну еще в заброшенной деревне у них тайник был, так, может, она там…
— Чего раньше молчал? — зло рыкнул Регнум и поднялся. — Пойду стаю подниму.
На волчонка при этом зыркнул недобро. Помолчал, стоя у двери, словно размышляя о чем-то, и выдал наконец:
— Не мне теперь решать, но будь он все еще в моей стае, я б его связал. А то неровен час…
Шазим с места ринулся на обидчика, обращаясь в прыжке, но мужчина уже вышел, дверью хлопнув. Так что парню пришлось вновь обернуться в человека и сесть обратно с недовольным видом.
— Людозверь верно сказал, — подал голос Фонинейл.
