Кот под кринолином - Ирина Владимировна Смирнова, Джейд Дэвлин

Ривриен.

День сегодня не задался с самого утра. Сначала запланированная еще три дня назад охота помахала мне хвостом. И, главное, обвинить в случившемся было некого, просто совершенно некого! Маркиз Вук, конечно, узнал о себе много нового, но легче мне от этого не стало. Еще лет пять назад, несмотря на его невиновность, я бы развлекся с ним более изощренным способом. Но, возможно, королевское кресло вырабатывает здравый смысл и терпение. Потому что сейчас — не хотелось.

Сезон дождей начался раньше на несколько дней, разве виноват в этом несчастный маркиз? Даже если именно он отвечал за организацию этой охоты и мог бы, бурдулак козлорогий, поинтересоваться у предсказателей погоды! Правда, об этом я ему уже сообщил в самых доступных выражениях.

А когда я, мокрый и злющий, как укушенный пчелой бык, влетел обратно во дворец, то наткнулся на свою драгоценную жену Айриш со свитой. Полюбовавшись на синхронно присевший в реверансе цветник, отметил появление в нем новых лиц и разозлился еще больше.

Я всегда контролировал появление новых девиц в свите королевы, причем гораздо тщательнее, чем ее собственную личную жизнь. Да, я позволял ей самой выбирать свое окружение, но, прежде чем считаться придворной дамой, будущая фрейлина должна была быть представлена мне. Это было дело принципа, ну и… права первой ночи. Плоха та фрейлина, которая не может удовлетворить своего короля.

Закончив изучать девиц в свите, перевел взгляд на жену и нахмурился. Что-то было не так, хотя я не смог бы точно объяснить, что именно. Волосы она по-другому уложила, что ли? Да нет вроде… Золотые волосы, как обычно, заплетены в тугую косу, и платье это я на ней вроде бы уже видел, голубое, с бело-синей отделкой.

— Доброго утра, Ваше Величество, — с неожиданной непринужденностью произнесла королева. В ее голосе вдруг прозвучало вежливое доброжелательное равнодушие, и она улыбнулась мне без привычного напряжения во взгляде. Вот, точно! У нее исчезло это выражение испуганной и загнанной в угол кошки, напряженно ожидающей дальнейших действий хозяина.

Вроде и не бил никогда, ногами не пинал, в кровати не насиловал… Да и были мы в той кровати… по пальцам одной руки пересчитать можно. И падал я в эту кровать обычно пьяный вдрызг, чтобы захрапеть, едва голова коснется подушки.

Ну не мог я воспринимать свою жену иначе, чем мелкую девчонку, врученную мне родней вместе с короной и скипетром.

Сколько ей тогда было? Тринадцать, вроде… Нескладная, угловатая, робкая, глядящая на меня преданно-обожающим взглядом. Вначале мне было ее даже жаль, я ведь отлично помнил, как мне было тяжело, когда умерли мои родители.