— Есть такие обереги, плоские и круглые, как монеты, только с мою ладонь размером. С одной стороны на них солнце выгравировано, а с другой…
— Слова непонятные, — прошептал Керан. Прям так и хотелось Шазима тряхнуть как следует и спросить, где ж он раньше, такой умный, был?!
С другой стороны, Акита ж выигранной подвеской не успела похвастаться… Не до того было.
— Кому непонятные, а кому и понятные, — буркнул волчонок. — В книге той перевод есть и как читать правильно написано. А ты откуда про слова знаешь?
Регнум, тоже сообразивший, о каком обереге речь, звучно выругался.
— Слова заветные выясним, а вот украшение у Акиты на шее висит. Надо бы этих ярмарочных прижать, может, у них еще одно припрятано?
— Может, и припрятано… — оживился Кер.
Возможность появилась не просто планы строить, а действовать, защиту от мага искать. Важное дело!
— Марике с пацанами я сейчас двойную охрану выделю, — Регнум тоже воодушевился. — Мы с тобой на ярмарку сходим, а щенок пусть в библиотеку мчит… слова переписывает. А лучше вообще лист из книги вырви! — это он уже Шазиму приказывать принялся. Но волчонка после этих слов так перекорежило, что оборотень лишь рукой махнул: — Как знаешь делай…
Шазим тоже встряхнулся, когда у него дело появилось.
Выть ему уже не хотелось, но боль еще не отступила и ныла, как после излечивающего оборота, когда синяки от сильных ударов прошли и раны затянуло, но в местах, где они были, все равно побаливало.
Со смертью Кариташи словно обрубилось что-то, болезненное, поводком обхватывающее шею, мешающее свободно дышать. Только и что-то хорошее, радующее его волка, тоже пропало. Волчья половина оплакивала свою погибшую пару, человеческая переживала первое в жизни убийство… Не было пока в душе радости от освобождения. Облегчение — да, но цена за эту легкость оказалась не то чтобы не по силам, но уж больно тяжела.
При этом Шазим понимал — нельзя было оставлять Кариташу в живых, не только потому, что она сама по себе опасна, но и из-за поводка, на него какой-то неведомой силой надетого. Человеком бы он уже свою новую семью не предал, а вот за своего волка ручаться было по-прежнему сложно.
Нет, после того как Шазим чуть не умер из-за глупости своей звериной ипостаси, сдерживать ее стало проще. Волк присмирел, стал более послушным, будто пристыдился сделанного.
Даже на защиту новой альфы без раздумья кинулся.
А ведь знал, что Кариташа отчаянная и злая, что жизнь чужую не ценит. Из своей-то стаи волка легко подставит, если придется, а уж чужаков и тем более людей вообще за грязь держала. Убивала легко… и волк внутри Шазима этим восхищался. Он так не мог.
