Дверь была закрыла изнутри, и я настойчиво постучал – раз, два, три, надеясь, что стекло выдержит под моими ударами. Вообще-то, на мой взгляд, это полная глупость, замешанная на жадности, – держать распивочную открытой в такое время суток! Неужели нельзя додуматься, что это обязательно привлечет нежелательных посетителей?! Вокруг старый жилой фонд и частные дома, в которых живет туева хуча алкашей и нарков, и какого черта ты не закрываешь свой шинок на ночь?! Идиоты, ох, идиоты! И как это до сих пор тут никого не убили?!
Тьфу-тьфу…
Тот, кто закрывал дверь, подошел к ней и сквозь стекло посмотрел на меня мутным взглядом:
– Закрыто! Не работает!
Я бросил взгляд внутрь – троих других не было, и продавщицы не было. За прилавком – вход в подсобное помещение. Вот там, похоже на то, и совершается акт Марлезонского эротического балета. Или собирается совершиться.
– Открывай! Ты, козел драный, фуфлыжник, открой! Эй, обиженка, открой, волчара позорный!
Ага! Расчет оправдался! Вот как все-таки люди ведутся на подначки! Ну что значат слова, если ты совершаешь преступление и точно не хочешь, чтобы об этом знал кто-то еще? Ушел от двери, да и присоединился к корешкам, рвущим сейчас кружевные трусы с гладкого, сочного тела! И пусть этот болван на улице прыгает вокруг дверей – они из небьющегося стекла, хрен разобьешь! Да если из бьющегося и разобьешь – и что? Не мое же, не жалко.
Но уголовник не может стерпеть огульных обвинений от какого-то там лоха! Наказать «попутавшего рамсы» – святое дело! Перо в брюхо – и это будет правильно!
Он открыл дверь, хотел что-то сказать, протянул левую руку, видимо, желая меня придержать для того, чтобы ударить зажатой в правой то ли заточкой, то ли отверткой, но я не дал ему этого сделать. Ударил так сильно, как только мог, проломив ему переносицу и вогнав осколки черепной кости прямо в мозг. Он умер мгновенно, рухнул как подкошенный. Но его ноги еще несколько секунд дергались, поскребывая по заплеванной, с прилипшими окурками земле. Но я уже не смотрел на труп, я знал, что это труп. Ноги еще продолжали дергаться, когда я втащил бандита в ларек и запер за собой дверь. Не надо лишних свидетелей!
Они распялили ее на лежанке, сделанной из досок и накрытой толстым лоскутным одеялом. Зачем тут эта лежанка – непонятно. Но никакого значения не имело – зачем она тут. Лежанка была, были штабеля ящиков с пивом, водой, водкой, коробки с чипсами и конфетами, три здоровенных промышленных холодильника и три ублюдка лет двадцати пяти от роду, находящихся в состоянии алкогольно-наркотического безумия. Эти люди уже не соображали, что делают. Им было все равно.
