Помню, как ко мне подошла девушка-продавщица и посмотрела на меня странным взглядом, будто знает меня много лет. Будто ждала меня и дождалась. Я тогда почему-то разозлился, видимо, потому, что она увидела меня выпивающим среди белого дня, да еще и в милицейской форме. Ушел не оглядываясь, но запала эта девица мне в душу. Как там ее звали? Вернее, зовут? Надя?
Копия моей бывшей любовницы Тани. Только чуть вульгарнее. Нет, не вульгарнее… я даже не знаю, как это назвать, может, попроще? Да, наверное, так – попроще. Таня все-таки похоленее. И даже не в этом дело… как бы лучше сформулировать? Вот! Работа, накладывающая отпечаток. Таня – словно аристократка, знающая, что весь мир к ее услугам и только люди более высокого статуса (но такие же аристократы) имеют право ей что-то приказать. Надя же – крестьянка, которая ниже всех, ниже даже горожан. Продавщица. Она прислуживает всем, это ее работа. И эта работа въелась и в лицо, и в душу.
Сколько я не видел Надю? Да почти год. Небось уже и не работает в ларьке-то. В таких местах надолго не задерживаются.
Я приткнул машину метрах в двадцати от ларька, благо места было предостаточно. Это днем тут всунуть машину некуда – в больницу приезжает куча народа, а парковки рядом нет. Сейчас свободно.
Ларек светился на всю округу, заманивая местных алкашей, будто пламя свечи – глупых мотыльков. Лети, получи свою порцию пламени и сгори, сдохни, такая твоя судьба! И летят. Вон толкутся, человека четыре. Бухают. Или нет?
Сердце у меня вдруг толкнулось, засбоило, переходя в ускоренный режим. Оно и так у меня стучит чаще, чем у обычного человека, и есть я хочу чаще – ускоренный обмен веществ, так сказал Сазонов. Поэтому я и двигаюсь быстрее, потому и сильнее многих. Но и старюсь быстрее. Сжигаю себя. То есть проживу я не лет восемьдесят, как обычные люди, а гораздо меньше. Сгорю на работе в буквальном смысле слова!
Я сам этого хотел, так что нечего об этом сейчас думать. А думать надо о том, зачем вон тот мудак закрыл дверь, а другой схватил продавщицу за волосы. Грабеж ведь, ей-ей, банальный грабеж! А я опер. И что это значит? А значит это только одно – если ты опер, иди и разбей им бошки!
Машина моргнула поворотниками, становясь на сигнализацию, а я пошел к ларьку, все ускоряя и ускоряя шаг, надеясь, что успею до того, как… До чего именно успею, я развивать не стал. Все может закончиться и простым тасканием за волосы, и ножом в живот. Алкаши и наркоши непредсказуемы. Одни ограничатся литром водяры и закуской, другим захочется молодого женского тела. Так что лучше поспешить.
