Лес поредел, я последним усилием преодолел еще несколько метров и оказался на высоком берегу. Из-под моих ног берег круто уходил вниз. Выбора у меня не было, я повалился на снег и покатился по склону. Меня закрутило, я уже не различал, где небо и где река, только прижимал руки к груди, ничего, большего я не мог сделать, лицо мне совершенно забило снегом. я не мог дышать и грудь моя, казалось, сейчас от этого разорвется.
Ударившись о лед, я остановился. Дальше катиться было некуда. Рукавом полушубка я отер снег с лица и, не вставая, отдышался. Потрогал бок, куда пришелся удар. Поправил шапку на голове. Похоже, теперь спешить мне было незачем,
Я посмотрел вверх. Там, на берегу, столпились полицейские. Впереди всех возвышался унтер. По-видимому, он заметил, что я шевелюсь, и начал опять отдавать команды. Они гулким эхом разносились над рекой. Но что-то у них там не ладилось, должно быть, порох отсырел. Я продолжал лежать, очень болел бок, а в то, что они смогут попасть в меня на таком расстоянии, я не верил. Главное же было - они по-прежнему принимали меня за Колю и все торчали здесь, давая Кошкиным возможность уехать как угодно далеко.
В конце концов, выстрел все-таки раздался. Сначала я услышал сухой щелчок, затем сверху прогремело, и тут же откликнулось эхо. Оно показалось мне странно долгим, и я приподнял голову. Эхо перешло в гул, он быстро нарастал. Я оперся на локоть. Гул прокатился далеко по реке, вернулся и прокатился снова. Где-то раздался грохот. Я быстро сел. Грохот оборвался. В наступившей глубокой тишине я услышал рядом слабое, медленное, вкрадчивое шуршание. Я глянул вниз и увидел, что плыву на льдине. Я вскочил.
Странное это было ощущение… Сначала лед шел сплошной массой: широкая ледяная река стронулась с места и целиком, как была, двинулась меж берегов. Потом появились первые разводья. Полая вода была серой и дымилась на морозе. Глубина там угадывалась бездонная, затягивающая.
Мою льдину несло и несло вперед. Я стоял посредине, расставив ноги пошире, льдина быстро скользила по свободной воде, натыкалась на другую, раздавался шорох, потом следовал толчок, его сопровождал треск, мне удавалось удержаться на ногах, льдина крошилась и обламывалась с краю, отплывала в сторону и опять скользила по темной, упругой воде. И все повторялось снова. И еще раз и еще. Скольжение было как свободное парение, оно завораживало. Столкновения были крушениями, каждое из которых могло оказаться последним. Скольжение, толчок, скольжение. Я видел только лед и воду, весь мир вокруг меня состоял изо льда и воды.
