Взял пистолет со стола и сунул его в карман куртки.
Кошкина глубоко вздохнула и направилась за своей дохой. Я обогнал Кошкину, подал ей доху, затем надел свою куртку - и мы вышли.
У избушки, я увидел, появились еще одни сани, запряженные тройкой гнедых лошадей (кажется, так назывались коричневые). И гнедые, и серые в нетерпении перебирали ногами, словно знали, что сейчас предстоит. В санях с гнедыми сидел Сохатый, а в тех, что запряжены были серыми, стоял Арсентий. По знаку Сохатого Кошкина влезла к нему, я влез к Арсентию по его знаку. Мы помчались.
Мы опять гнали до какой-то развилки, но уже другой. И снова свернули на узкую дорогу и двинулись дальше потихоньку. Впереди ехали мы с Арсентием, за нами - Кошкина и Сохатый. Дорога шла все вниз, вниз, под уклон, выгибаясь плавной дугой. Постепенно мы въехали в овраг, спустились еще и двинулись по самому дну оврага. Крутые снежные склоны скрывали нас.
Арсентий поднял руку, подавая сигнал Сохатому, и натянул вожжи. Мы остановились. Затем все вылезли из саней и осторожно пошли дальше пешком, следуя за Сохатым. Наконец, он замер и махнул нам. Мы сделали еще несколько шагов и встали рядом. С этого места можно было, чуть высунув голову из-за сугроба, увидеть реку. Мы стояли на самом ее берегу, только крутой снежный перегиб с блестящей ледяной коркой скрывал нас козырьком от постороннего взгляда.
За плоскостью реки перед нами был противоположный берег. С него осторожно спускались верховые полицейские. Один за одним. Кони ступали нерешительно и скользили на крутом спуске. Видно, солнце уже под-плавило снег. Когда авангард конвоя сгрудился внизу, показался возок. Две лошади с трудом сдерживали его на горке. Постепенно и он съехал на речной лед. Теперь, также по одному, стали спускаться верховые арьергарда.
Мы ждали. Нас никто не замечал, и мы могли выждать. Всадники, скакавшие впереди, достигли середины реки. Сохатый кинулся к своим саням, Арсентий - к своим, мы с Кошкиной за ними. Упав в сани, я увидел, как Арсентий подхватил вожжи, и услышал его долгий пронзительный разбойничий свист. Такой же свист раздался сзади, где были Сохатый и Кошкина. Сани рванулись. Под заливистое окончание свиста мы вынеслись на лед. Где-то он был совершенно гол, где-то прикрыт снегом. Я услышал, как стучат о лед подковы и храпят лошади. Мы мчались с бешеной скоростью наперерез конвою.
Конвой быстро приближался. Я увидел мохнатые папахи, черные бурки, накинутые поверх шинелей. За плечами у полицейских торчали ружья с примкнутыми штыками. Солнце, отражаясь от штыков, искрило прямо в глаза.
