Алек уверен, что он делает это лишь для того, чтобы похвастаться.
— Я — Хранитель. И это мой лес. Каждое дерево здесь, каждая травинка, каждая букашка или капля росы — все это я. Я охраняю границу, — продолжает тот, совершенно не обращая внимание на потрясенный взгляд Лайтвуда, — чтобы ни одному смертному даже в голову не пришло попытаться пройти в древние земли и нарушить покой.
— Так я и не собирался переходить в древние земли, — быстро выпаливает Алек в надежде, что это спасет его от гнева. — Я вообще-то…
— Я знаю, зачем ты тут, — его обрывает слегка насмешливый голос. — Ты думаешь, что лес пустил бы тебя, если бы я не позволил ему? Ты далеко не первый, кто заходит сюда, но те бедняги никому не могли бы рассказать ничего из своего путешествия, потому что остались здесь навсегда.
Алек вздрагивает. Ему хочется бежать. Бежать так быстро и далеко, как только может. Но почему-то он не шевелится и заворожено смотрит на могущественное древнее существо.
Настолько же опасное, насколько и прекрасное.
— Но почему я?
Хранитель смеется. Укладывает ногу на ногу и щурится от яркого света.
— Было бы несправедливо, если бы принц погиб из-за причуд своих братьев, не находишь, Александр?
Одной шуточной фразой он снова заставляет Лайтвуда задохнуться.
— Но… Откуда ты знаешь моё имя?
— Мне лет больше, чем этому лесу. Я научился таким вещам, о которых люди не могут даже вообразить.
Возможно, Алек думает, что Хранитель красуется.
Возможно, у него по телу от этой фразы пробегают мурашки восторга.
Возможно, в его взгляде уже не страх, а обожание.
И когда оно успело там появиться?
— Я знаю, зачем ты здесь. И я согласен дать тебе то, за чем ты пришел. Можешь взять ее, — он кивает головой на шишку, покачивающуюся на ветке. — Но ничего не бывает просто так, верно?
— Чего ты хочешь?
Хранитель оказывается близко. Очень близко. От него пахнет ветром, влажной росой и свежей зеленью. Кошачьи глаза вблизи еще прекраснее, чем казались издалека, и Алек не может ничего поделать с собой, когда смотрит на губы, на которых блуждает хитрая и понимающая усмешка.
И он не сдерживает рваного вздоха, когда Хранитель шепчет:
— Поцелуй. За шишку я хочу твой поцелуй, юный принц.
Алек нервно сглатывает, но не отступает. У него создается ощущение, что эти глаза приворожили его, потому что в голове тоненькой жилкой бьется одно слово: «поцелуй». И оно не пугает.
Щеки Алека пылают румянцем, потому что последние слова Хранитель практически выдыхает ему в губы.
