Каждый раз, смотря на такого потерянного Алека, Магнус начинал думать, что зря предложил любимому бессмертие. Тот же лишь крепче его обнимал и упрямо сжимал губы.
— Он скучает, Александр. И ты скучаешь тоже, как бы ни пытался это скрыть, — Магнус легко целует искусанные губы. — Второй этаж, первая дверь справа.
Алек Лайтвуд понимает, что вернуться сюда было плохой идеей. Плохой, но необходимой. Он благодарно смотрит на Магнуса, прежде чем быстрым шагом направиться к крыльцу.
Целуй ее.
Пытайся доказать, что это не любовь. Считай, что нас друг с другом ничего не связывает. Разные люди, разные судьбы, разные дороги, по которым мы идем. Они параллельны, Мэтти. Вроде бы проложены рядом, но нигде не пересекаются.
Целуй ее. Не любовь, просто до дрожи в коленках хочется прижать человека к себе и не отпускать.
Целуй ее. Не любовь, просто чтобы вызвать твою улыбку я готов на многое.
Целуй ее. Не любовь, просто в те редкие мгновения после рассвета, когда ты спишь рядом, я считаю родинки на твоей спине.
Так бывает, Мэтти, не правда ли?
Знаешь, прошлой ночью Шелби увидела засос на моей груди, но ничего не сказала. Лишь грустно улыбнулась. А у меня ком в горле встал, когда я понял, что не могу посмотреть в глаза собственной жене, ведь тут даже оправдаться никак не получится. Моя Шелби, мой родной человечек… Она славная. И я любил ее.
Любил, слышишь?
Считал, что это навсегда, пока ты не появился. В первую же нашу встречу ты запустил таймер, отсчитывающий секунды до падения моей жизни в тартарары. Первой улыбкой проник в кору головного мозга, запустил свои щупальца под кожу, отравил кровь. Первым касанием заставил потерять голову.
Я не думал, что так бывает, Мэтти. Но ты просто был рядом, а я влюбился… Как подросток влюбился, представляешь? И это в тридцать четыре года, когда взрослый, разумный, когда вроде как здравомыслящий. Когда даже не гормоны, а нечто большее. Да, я помню, что не любовь. Помешательство какое-то.
Каждый день я задыхался. Смотрел в твои глаза и тонул в них, глуша желание вдохнуть немного воздуха. Или этого желания и вовсе не было? Легкие горели, а по ребрам изнутри что-то скребло, но я привык. Привык достаточно быстро, и заглушил бы это сумасшествие, поборол бы желание хоть раз прижать к себе вне съемочного процесса.
Сжать зубы до гребаного хруста и впиться ногтями в ладони не так уж и сложно.
Но напомнить тебе, что ты сам все испортил?
И губы на губах были твоей идеей. И мягкий шелк нежных слов, и глаза в глаза, и ласковая улыбка. Я бы прожил без страстных ночей с тобой, без мгновений, наполненных счастьем. Если бы знал, что ты решишь отобрать все это быстрее, чем подарил, я бы предпочел задыхаться в одиночку.
