Вот сейчас.
Ещё немного.
Пару мгновений и…
Это очень похоже на карусель.
Я откидываюсь на спинку дивана и чувствую, как улыбка тянет губы. Не сопротивляюсь. Пусть будет, если хочет. Сейчас слишком хорошо, чтобы думать о чём-то: перед глазами всё кружится, танцует, в голове в тугие спирали заворачивается белый туман.
Открываю рот и пытаюсь втянуть воздух. Не понимаю, работают ли лёгкие.
Дышать как не получалось, так и не получается.
Музыка громко бьёт по ушам, люди двигаются туда-сюда, туда-сюда, то замедляются, то начинают бегать из угла в угол.
Как на настоящей карусели.
Напоминаю себе, что всё это происходит за стеной, в соседней комнате, но вряд ли до одурманенного разума это дойдёт. У него сейчас размыты грани реальности. Как же я его понимаю…
Эта доза была более ожидаемой, чем предыдущая. А предыдущую я ждал сильнее прежней. И так каждый раз. Когда уже кажется, что вот он — предел, оказывается, что потребность может быть куда сильнее.
Кто-то дотрагивается до руки. Я моргаю и сбрасываю с глаз одурманивающую плотную плёнку.
Я в комнате. В своей комнате. В гостиной продолжается вечеринка, а я…
Александр, точно.
Он пришёл. Как всегда.
Он был прекрасен. Как всегда.
Я повёл его в спальню, наплевав на гостей. Как всегда.
На песочного цвета ковре разброшена одежда. Простыни собрались в углу кровати и маскируются под невысокие холмы в пустыне. Окно распахнуто настежь, чтобы впустить воздух.
Кажется, у меня всё же получается дышать, если я ещё не умер.
Я поворачиваю голову и натыкаюсь на изучающий взгляд глубоких ореховых глаз. Александр лишь слегка захмелел. На моей памяти он ни разу не напивался так, чтобы не стоять на ногах. И никогда не кололся.
Иногда я задаю себе вопрос: «Что же он вообще делает здесь почти каждую ночь?»
Но он прижимается ко мне так близко, пробегается пальцами по предплечью и доверчиво заглядывает в глаза. Улыбается уголками губ и целует.
Обычно после этого я вспоминаю ответ на свой вопрос.
Александр хорош собой, наивен и безумно влюблён. Он хочет помочь мне выбраться, наплевав на все протесты. Он с ненавистью косится на остатки белого порошка, на выброшенный мной шприц и хмурится. Но пытается это скрыть и пододвигается ко мне ближе, притягивает к себе для поцелуя.
Его обнажённая кожа как разжигающая страсть спичка.
В этот раз всё даже ярче, чем в предыдущий. Голова гудит, эмоции на пределе, всё вокруг сворачивается в тугой клубок, чтобы вспыхнуть ярким салютом на самом пике. Капельки пота. Сброшенные на пол подушки и простыни. Хриплые стоны.
