— Не берусь обсуждать ваши обязанности, — примирительно поднял руки Таронский. — Так или иначе, нам по пути.
— Ну, так составьте компанию, милсдарь Рэкис, — кивнул Исидор и скорым шагом пошел вниз по улице, придерживая рукоять меча.
Максимилиан наклонился к Скитору, быстро произнес:
— Срочно мне достань информацию от Смотрящего за Альваресом. Найдешь меня в районе башни Тригмагистрата.
— Но…, — начал было Скитор, обводя рукой пылающий горизонт.
— Тебя это не должно волновать, — отрезал Максимилиан. — Ты делай то, что должен. И учти, сейчас счет идет на минуты.
Человек в широкополой шляпе лишь кивнул, заиграв желваками. Через мгновение он уже скрылся в темноте домов.
Инквизитор резко развернулся, придерживая полы плаща, и поспешил за удаляющимся Андреасом. Страж лишь чуть повернул голову, когда худощавая фигура поравнялась с ним.
В Стоунгарде не помнили подобной ночи. Уцелевший в последней войне город не знал опустошительных пожаров и кровопролитных боев на своих узких улочках. Южный форпост некогда могучей Империи остался единственным нетронутым городом. И кроме порождений Мертвой Земли иных врагов не ступало по его мощеным дорогам.
Теперь же, подобно чуме, по улицам и переулкам, по площадям и набережным разливалась ненависть. И не надо было быть семи пяди во лбу, не нужно было обладать исчерпывающей информацией, чтобы понять — началась гражданская война. И, естественно, началась она не сама собой.
Таронский угрюмо смотрел по сторонам, бесшумно шагая рядом с плечистым воином. Голубые глаза холодными айсбергами двигались среди прищура тяжелых век, тонкие губы сжались в нить и побелели. Капканом застыли на стилете пальцы в стальных перчатках.
Инквизитор третьей ступени Ордо Стратиус Максимилиан Таронский смотрел вокруг и видел, как рушатся все плоды его работы. Видел, как, несмотря на многолетнюю охоту на еретиков и ведьм, несмотря на сложнейшие и рискованные операции, несмотря на все его самомнение над ним одержали верх. Обвели вокруг пальца. И, как некогда его сапоги ступали по пепелищам проклятых шаманских селений, так теперь этот же пожар пришел и в его дом. Возможна ли закономерность?
Нельзя было сказать, что инквизитор поддался панике или впал в истерию. Таронский давно заметил за собой неспособность впадать в крайности. Но вот что впервые коснулось его, так это сомнение. Сомнение в правильности поступков, в правильности суждений. В правильности решений, в конце-концов. Не мог ли некогда пропущенный эпизод мозаики послужить тем самым камешком, первым начавшим движение со скалы вниз. Тем камушком, который потянул за собой грохочущий, сметающий и необратимый поток.
