Бар, выбранный Тони, был красив, украшен гирляндами огней, бегущих по потолку. Он находился в бухте, но на высоком берегу, так что туман со стороны океана проплывал над вершинами утесов и медленно приближался к нам. В любой другой день я бы часами сидела и смотрела на эти облака, но тут не могла дождаться минуты, когда останусь одна.
Мы сидели внутри бара, хотя некоторые храбрецы остались снаружи. Чтобы согреться, они потирали руки, держа их над горящими свечками, дрожащими под порывами морского ветра. Из окон от пола до потолка открывался вид на бушующий пенный океан. Закат окрашивал воду красным, и на все вокруг ложился странный вересково-лиловый отсвет.
Я сидела рядом с Джеком и нервничала. Он приобнял меня за плечи, от его джемпера исходил холод. Прилив медленно приближался, линия мокрого песка поднималась по пляжу все выше и выше.
– Рад познакомиться с твоей родней, – Тони поднял бокал. – То, что твое, мимо тебя не проскочит, – сказал он с шотландским акцентом.
Я ему улыбнулась, но внутренне поморщилась. Что он хотел этим сказать?
Синтия тоже подняла бокал, засмеявшись. Они всегда так делали – чисто шотландские шуточки для своих.
Родители Джека стали болтать с папой, Кейт стояла у стойки, мы с Джеком и Дэйви сидели рядом. Дэйви бесцельно копался в телефоне – он часто так делал, кажется, даже толком ничего не читая. Доставал телефон, рылся в нем и убирал. Снова и снова. Дэйви иногда получал сообщения, но никогда на них не отвечал. Он не пишет, говорил мне Джек. Умеет, но не пишет.
Через минуту Дэйви резко поднял голову:
– Хочу задуть ту свечу, – он глядел в дальний угол зала.
– Ой, – сказал Джек тихо. – Не сейчас.
Я проследила за взглядом Дэйви. Только на одном столе горела свеча – тонкая свечка, восковые капли которой падали в старую винную бутылку. Поза Дэйви переменилась: он сидел напряженно, как собака, ждущая, когда бросят мяч.
– Это их свечка, и они хотят, чтобы она горела, – убеждал его Джек.
– Я ее потушу. – Дэйви начал вставать со стула.
Джек посмотрел на него, потом на меня, потом на сидящую пару, на той стороне зала.
– Постой, – попросил он и пошел к столику.
Я с удовольствием смотрела на его узкую талию, широкие плечи – спина выглядела как перевернутый треугольник, большие ладони.
Мне нравилась его походка, и его одежда, и как он протянул руку к тем людям, смотрящим на него. Слов я не слышала, но он показал на нас, они улыбнулись, потом кивнули с понимающим видом.
