Рассказывая о судьбе профессора Рока, о "слепоте" гениального изобретателя, стоившей ему жизни, Земан утверждает всем своим фильмом мысль о том, что ученый должен быть гражданином, что он не может отрешиться от социальной роли своих изобретений, не думать о нравственных и политических последствиях развития науки, отступать от ее гуманистических целей. Даже самые величайшие открытия, став орудием в руках реакционной кучки своекорыстных дельцов и политиканов или международных бандитов и авантюристов, как это показано в фильме, могут принести неисчислимые беды человечеству. История Тома Рока — это трагедия ученого, слишком поздно осознавшего эти простые истины. И картина Земана — не просто цепь увлекательных приключений или коллаж наивных, сдобренных стилизованной архаикой гравюр. Она полна моральных требовании, категорических императивов. Это фильм — призыв и урок, фильм-предупреждение.
Мне думается, что в своей книге о кинофантастике Г. Гуревич не понял, что точность деталей, передающих со всей убедительностью "антураж прошлого столетия", отнюдь не обязательно должна "разоблачать фантазию", работать против фантастики. Не вникнув в суть земановской фантастики, его художественной методики, оперирующей категориями метафор и иносказаний, писатель-фантаст, по-своему понимая степень фантастичности, сокрушается, что жюльверновская "выдумка" не устарела, осталась фантастической, но "обстановка", в которой ныне существуют подобные изобретения, сменилась полностью. Несоответствие этой "мерки" и того, что сделал К. Земан, явное. "Детали сохранены… — иронизирует автор книги. — Допотопная техника, громоздкие телефоны прошлого века, пузатые подводные лодки с лопастями-веслами, бикфордов шнур для атомной пушки; сочетание старины с фантастикой еще подчеркнуто мультипликацией.
Да, когда Жюль Верн писал свою книгу, он представлял себе именно такие картины". И хотя фильм "смотрится с наслаждением, но эта картина не о великом изобретении, а о близоруком мечтателе…">1.
И суровый критик предлагает режиссеру дилемму: или "сохранив текст автора, отказаться от фантастики, или, сохранив фантазию, отступить от текста"[9].
Ему и невдомек, что подобная "альтернатива" для Земана совершенно неприемлема и противоречит тем целям, которые он перед собой ставил. В том-то и дело, что мастер, как это явствует из самого фильма, из замечаний и интервью самого Земава, из всего его художественного опыта, сумел сочетать "старину" с фантазией (в этом Г. Гуревич прав), соединяя в едином синтезе рисованное и объемно-мультипликационное кино с живыми актерами. И это замечательное мастерство заслуженно принесло ему небывалую до того творческую победу, так как несло в себе активное авторское отношение, ироничный и добрый взгляд художника наших дней, взгляд нашего современника-фантаста, который как раз и не почувствовал Г. Гуревич.
