Репетиции шли одна за другой, мизансцены понемногу отрабатывались, и Иван Павлович день ото дня все больше и больше оставался доволен успехом молодых исполнителей. Пьеса была поставлена в клубе на Октябрьские праздники.
…Следы девичьих туфель ведут к широкому подъезду, убранному еловыми ветками. Заиндевевшая трава, а по ней следы… Это прошла Феня. Кажется, маленькие робкие следы хранят ее трепет и радость: Феня первый раз в жизни шла играть на сцене…
Иван Павлович сидел в первом ряду и, не скрывая радости, громко аплодировал дебютантам. Матрена, удивленная игрой Фени, шептала ему:
— Вот уж не ожидала!..
Феня и вправду играла хорошо. Сцену, когда узнала о том, что Герман влюблен в свою сослуживицу, Феня провела с большим чутьем и тактом.
«Откуда у нее это? — думал Иван Павлович. — Выходит, я не ошибся — она в самом деле любит Сашу… Так вот почему они друг друга так стесняются при разговоре».
Во время перерыва за кулисы прибежала Наташка. Феня немного смутилась: зачем это она?.. А Наташа, забыв про ссору и подавив чувство зависти, обняла ее и зашептала:
— Фенька, ну как ты чудесно играешь! — Сама говорит, а глаза так и поблескивают. — Вот где твое настоящее призвание!
— Это не игра, а правда… — ответила Феня слабым голосом, чувствуя приятную усталость.
— Как так?
— Да так, очень просто — я не скрывала, что чувствовала, что на душе было…
К девушкам подошел Саша. Судя по выражению его лица, он был доволен.
— Ни в одну из репетиций не игралось так легко, — улыбнулся он.
— Да, — тихо проговорила Феня, — удивительно, как хорошо чувствуешь себя под гримом: ничего не страшно выговорить, ни в чем не трудно признаться…
— А ты не разлюбишь меня, когда я разгримируюсь? — шутя, спросил Саша.
Феня молча склонила голову.
Прозвенел звонок, Наташа чмокнула Феню в щеку и помчалась в зал.
— Ни пуха ни пера! — крикнула она.
Феня с Сашей остались одни.
— А если я тебя вправду поцелую, не по пьесе? — шепотом проговорил Саша.
— Вы меня испачкаете, — постаралась отшутиться Феня, — кармин оставите на щеках.
— Я в губы…
Она смутилась и ничего не ответила. Раздался второй звонок, надо было торопиться на сцену.
И вот снова они перед зрителями…
Таня подошла к Герману. Густая теплынь добрых глаз его неотразимо наплывала на Таню, и она не в силах была уйти, отдалиться от него.
Коснувшись дрожащих плеч Тани, забывая про все, шепча слова любви, он поцеловал ее.
Иван Павлович сердито заворочался на скамейке:
— Не по ходу пьесы! — проворчал он.
