— Хватит!
Это сказал балетмейстер.
Наташа сошла в зал и долго не могла опомниться. Ребята окружили ее.
— Ну что ж, как говорится, материал у вас есть, — начал Алексей Петрович, — и если приложить старание, можно будет кое-чего добиться. Работать надо много, очень много… Устраивайтесь на завод и — милости прошу к нам.
Девушка растерялась:
— Я вовсе не хочу на завод, я хочу на сцену…
— Э-э, матушка, тогда вы не сюда попали: мы не профессионалы.
Балетмейстер говорил еще что-то, запомнилось только одно: «Мы не профессионалы…» И это был конец всему, всему!.. Облик Бориса в глазах Наташи сразу безвозвратно потускнел. Бывает вот так: бежишь по лугу, где-то вдалеке желтеет яркое пятно — златоцветы! Подбежала поближе — обыкновенные, самые что ни на есть вихрастые будничные одуванчики…
Когда выходили на улицу, Борис попытался взять Наташу под руку, но она резко отстранила его.
— Что с тобой? — тихо спросил он и хотел было объяснить все по порядку, но Наташа, заметив черные полоски грязи под его ногтями, сказала:
— Тоже мне артист, не может как следует рук вымыть!
Борис растерянно посмотрел на нее:
— Наташа!..
— Обманул ты меня, Борис. Я-то понадеялась, в институт не стала готовиться…
— Так здесь сможешь! У нас все учатся. — Он попытался опять взять Наташу под руку, но она, как и прежде, резко оборвала его:
— Оставь меня!
— Я хочу помочь тебе, Наташа…
— Спасибо, помог! Больше в такой помощи не нуждаюсь.
— Значит, я ошибся в тебе… Что ж, моя вина. А помнишь, как на берегу Оки мечтали о работе, об ансамбле. Ничего от этого не осталось. Ты, оказывается, просто мотылек порхающий, легонький — не больше. Тебе не работа — слава нужна.
— Может, и слава! Каждый ищет свое. А еще назвался артистом!
Городской шум тревожно отдавался в сердце. «Что делать?.. Вернуться в село — стыдно. Засмеют девчата… Мамочка моя, как же мне теперь?.. Куда мне?»
Мы с подружкой жили дружно.
Шли, как сестры, по полям,
Нам черемуху дарили —
Мы делили пополам, —
пела Наташа, гладя белье. Пела для самой себя — неторопливо и тихо.
Из палисадника приветливо кивал ребячьей головой подсолнечник. Стояла та пора, когда лето, казалось, не совсем еще ушло, а ранняя осень нерешительно заглядывала на поля и в сады.
Еще свежи были цветы и густа высокая отава на заливных лугах, в тенистых низинах стариц попахивали миндалем белые шапки таволги, в притихший солнечный день светились ясным пятилучьем лепестков белорозы… Казалось, все полно было цветения, и солнце в полдень припекало еще жарко, но уже заметно укоротился день, быстрее наступали сумерки.
