С этим все согласились.
Прошло три дня, и Феня заметила, как некоторые из ее питомцев повесили головы, стали худеть, а через день у многих расстроились животы.
К вечеру заглянула в телятник Матрена, всплеснула руками, заохала:
— Феняшка, Феняшка, да что же ты молчишь, посмотри, телята-то…
— Вижу, тетя Матрена, вижу. Не хотелось тревожить — вам теперь совсем нелегко…
— Ну и недотепа же ты, ведь стадо можешь сгубить! Сейчас достану лекарство.
Феня ждала пузырьков с каплями или порошков, а Матрена принесла узелок текучих мелких семян с коричневым отблеском.
— Сделай отвар, пои — выздоровеют твои телята.
Матрена постояла у порога и, перед тем как выйти, наказала:
— Смотри не рассыпь.
Это было льняное семя. Где-нибудь в Калининской или Псковской областях найти его — не диво, а вот в других районах льняное семя ценится на вес золота…
Феня бережно взяла узелок, пошла в кормокухню. Сидела больше часа, варила пойло и все щурилась от едкого дыма, чадящего из топки. Потом начала студить отвар, носила ведрами в телятник. Думала, не станут пить, зафыркают. Нет, пили телята охотно, а к вечеру некоторые потянулись к сену. Всю ночь Феня пробыла в сарае, утром опять поила льняным отваром своих питомцев. Дело понемногу пошло на поправку. Феня облегченно вздохнула.
— Пойдешь на станцию в воскресенье? — спросила тетка Матрена.
— Зачем?
— Корм пришел. Слыхать, есть белковые дрожжи для телят.
— А кто за меня здесь побудет?
— Наташка.
— Хорошо, пойду.
В воскресенье Феня задержалась в телятнике и на станцию вышла одна. Дорогу развезло. Феня с трудом вытаскивала тяжелые сапоги из грязи.
При выходе из села повстречалась с отцом: Аким ладил мост через ручей — размыло паводком.
— Добрый день, папа, — тихо промолвила Феня, ступая на тесину, перекинутую отцом.
— Здравствуй, дочка…
И замолкли оба, смотрят друг на друга, не найдут слов. Аким приметил, как Феня за эту весну сильно поднялась и похорошела. Из пальтишка совсем выросла, сапоги, видно, с чужой ноги — великоваты, а дома все новое свое лежит…
— Кто обул-то?
— Тетя Матрена дала сходить на станцию.
— Зачем идешь?
— А там корм прибыл…
— На себе, что ли, потащите-то?
— Гусеничный трактор пойдет, а мы пока белковых дрожжей возьмем понемногу.
Феня взглянула на отца, жалко стало — постарел, виновато отводит взгляд в сторону… Хотела еще что-то спросить, но он перебил ее:
— А что, кроме тебя, нет, что ли, никого?
— Почему нет, доярки уже ушли.
Аким потоптался на месте, не зная, что еще сказать, хотел было попросить Феню вернуться домой, не позорить отца, одеться как следует, а язык почему-то словно присох…
