Феня мысленно окинула взглядом недавнее прошлое, стараясь найти тот незримый поворот, с которого началось все трудное.
Школа в Микулине… Кажется, как давно это было! Снежки, катания с ребятами на лыжах. Перед вечером, после занятий, она помогает матери по хозяйству, заглядывает на ферму, таскает солому, ездит к отцу в соседнее село, где он кому-то строит дом. В семье достаток, вбежишь с улицы — пахнет пирогами. Отец зарабатывал хорошо, иногда по вечерам приходил под хмельком, никто ему не перечил… Наденет очки, вынет из кармана газету или письмо и начинает читать вслух. Чтение писем, особенно теткиных, доставляло ему невыразимое наслаждение.
«А еще кланяюсь дорогой снохе, всем вашим деткам и тебе, братец Акимушка, — писала тетка Анна. — Я жива и здорова, того и вам желаю. Седни купила по дешевке три отреза, а через неделю обещают в скупке достать ковер».
«Понимаешь? Ковер! — внушительно тараща глаза поверх очков, обращается отец к матери. — Ясно?»
«Ясно, кормилец, ясно», — доносится от печки робкий, покорный голос. Где улестил, где страхом взял запьянцовская головушка — молчит мать, стоит, сложив на груди усталые руки. Чудачества отца привычны: одно и то же повторяется почти каждый вечер — сидит у самовара и вновь, в который уж раз, перечитывает вслух то же самое письмо и все опять спрашивает: «Ясно?»
Феня многое в отце тогда не понимала. Он казался ей добродушным и грубоватым чудаком — не больше, а таким людям многое прощается. И вдруг столкнулась с ним полтора года спустя, повзрослевшая, и впервые посмотрела на него совсем иным взглядом.
«Папа, неужели ты хотел мне зла? И зачем ты послал меня к тетке!»
Феня утерла кулаком глаза, вздохнула: «Чего я тут добьюсь? Тетя Матрена и Нил Данилыч в один голос говорят — отсюда начинается моя жизнь. А какая жизнь?»
Феня вспомнила Восьмое марта прошлого года, и слезы невольно скатились по ее щекам.
Представилось все, как было… Вот она проснулась в Людкиной постели, а рядом на столе — мимозы… Аромат веток напомнил Фене о деревне, о земле, а желтые цветочки так были похожи на цыплят, едва вылупившихся из скорлупы, что Феня невольно улыбнулась. Захотелось домой в село, в поле, такое милое, близкое сердцу… Сбылось — она тут, опять весна. Отчего же так трудно ей, отчего? Неужели надо бежать отсюда?
«Люди, люди… Хоть вы и добры и много хорошего делаете, а все же… Взять хотя бы Сашу. Что вышло из-за бычка? За что отругал? Сгоряча, может? И почему он не подумал, как трудно мне».
