Глотая едкие слёзы, текущие из глаз не на лицо, а внутрь, в горло, втащилась в избу. Хватаясь за печку, буфет, стену дошла до кровати. Упала на неё. Покатилась то ли в сон, то ли в смерть, но вспомнила, что на полу осталась сумка, а в ней пельмени.
Привыкнув отодвигать болезни, горе, усталость выполнением необходимых и срочных дел, поднялась, разобрала продукты, а потом уж легла. И снова покатилась…
«Печку затопи, – потребовал какой-то, словно снаружи, голос, – вымерзнет ведь, и околеешь».
Но она мысленно отмахнулась: «И пусть теперь. Пора». Лишь натянула поверх шубы край покрывала…
Не околела. Утром стукнули в дверь, а потом та заскрипела. Шаги.
– Тёть Зой… – голос соцработницы Ольги, прозвучавший и испуганно, и будто с облегчением.
Зоя Сергеевна открыла глаза. Поняла, что не спала. В другом каком-то состоянии находилась – не во сне.
Ольга вошла в комнату, повторила:
– Тёть Зой…
Всматривалась в её лицо; Зоя Сергеевна шевельнула рукой, и Ольга жалобно улыбнулась:
– Живые? Слава богу!
– Оля, они… – Зоя Сергеевна не знала, кто эти «они», но ведь кто-то сделал это. – Они ёлку срубили.
– Елку?.. Ой, значит, вашу на площади ставят.
– Что? – К Зое Сергеевне стала возвращаться жизнь.
– Да на площади ёлку ставят. Я шла, ещё думаю, откуда такая… Вы не волнуйтесь, тёть Зой, не волнуйтесь только.
Ольге было уже под пятьдесят, но Зою Сергеевну она называла так по привычке – тётей. А Зоя Сергеевна в последние годы старалась воспринимать её только как соцработника – вообще хотела забыть прошлое, чтоб не мучить больную, старую, но такую живучую душу, – хотя то и дело видела в Ольге девчонку, переходила с сухого общения к сердечному…
– Оля, послушай, – стала просить, – ты меня доведи туда. Пожалуйста.
– Сейчас? Давайте дом протопим, чаю выпьете. Вы ведь замерзли совсем.
– Пойдём, Оля… пойдём…
Зоя Сергеевна не знала, зачем надо идти в центр села, смотреть на срубленную ёлку. Чтобы ещё сильнее расстроиться? Кому-то в глаза посмотреть?.. Но идти было необходимо. Как на прощанье с дорогим покойником.
Ночью выпал свежий снег, и опилок в палисаднике, бороздок от проволоченных веток видно не стало. Будто и не росло здесь ничего сорок лет.
Сорок, а вернее, лет сорок пять назад Зоя Сергеевна привезла из Костромы маленькую ёлочку. На память. Решили тогда с однокурсницами накопать ёлочек и развезти по всему Союзу, по тем уголкам, куда их разбросало.
Посадили вместе с мужем и сыновьями. Старшему было тогда девять, младшему шесть… Поливать деревце было их обязанностью, чуть ли не главным делом всего детства. Без полива в их климате елка могла погибнуть за две недели.
