– Хм! В каком смысле – нет смысла?
Ирина понимала, что нужно сесть – лёжа говорить неудобно и невежливо. Тем более говорить о серьёзном. Но не могла. Наоборот, прикрыла лицо рукой, будто защищаясь.
– Ты так убедительно это сказал, что я поверила. Не умом… умом-то я понимаю, что это ты сыграл, а… У тебя в одном рассказе есть слово сибирское – «кишошно». Нутром вот так, до кишок каких-то поверила.
– Ну ведь это шутка! – снисходительно отозвался Юрий. – Розыгрыш обыкновенный.
– Я понимаю.
– Ну и что тогда?
– Я уже объяснила – что. Точнее объяснить не могу… Извини меня, пожалуйста. Уверена, это пройдёт, но сейчас – не могу.
– М-да, – вздохнул Юрий. – Не знаешь, где на что наткнёшься.
Два дня он не напоминал о повести. Но наверняка замечал, что она лежит на стеклянном столике всё на той же странице. На третий, после завтрака, очень осторожно спросил:
– Как, не получается читать?
И Ирина твёрдо – было время понять, что нужно быть честной, – кивнула.
– Ох-х-хох, – Юрий поморщился так, словно удерживал слёзы, – что ж, заставлять не могу. Странно, конечно. Из-за шутки – и так.
– Мне тоже странно. И страшно. Но, Юр…
– Ладно, не надо, – голос его стал сухим, металлическим. – Спасибо, всё было вкусно. Пойду у себя посижу.
– Только не нервничай. И не кури много, пожалуйста.
– Боишься, что потолки пожелтеют?
Это походило на начало ссоры…
Ирина помыла посуду, пошла в спальню. Рукопись лежала на столике.
Хотела взять её и заставить себя читать. Пересилить это идиотское состояние. Протянула руки, и в горле булькнула тошнота. И снова стало горько во рту… Легла.
Через час открылась дверь кабинета, и Ирина почувствовала, что Юрий заглядывает сюда. Замер. Увидел, наверное, что к повести не притрагивались, и вбежал.
– Так нельзя, Ира! – закричал визгливо, дико. – Нельзя так мучить человека! За что?! Что неудачно пошутил? Прости. Прости меня! Но не смей меня мучить! Нужно уважать мой труд…
Ирина дрожала. Не от страха, а от отвращения. И с ужасом понимала – к Юрию. Теперь уже к Юрию.
Он пометался по спальне, упал в кресло и схватил рукопись. Стал ею трясти.
– Я!.. Может, это главное, что я сделал… Ради этого писал остальное. Готовился, руку набивал… Может, поэтому и ляпнул тогда из «Сталкера». Иначе взорвался бы… Нужно было выпустить пар… А ты… Ира, ты меня убиваешь сейчас… У-би-ва-ешь! Ты не можешь вот так… За пять дней не соизволить прочесть двадцать страниц… Не поверю… – И его крик разом превратился в рыдание: – Пожалуйста, Риша… Прочитай… Мне необходимо, чтоб ты… Скажи мне, что я написал… Это говно или нет… Пожалуйста… – Съехал на пол и пошёл на коленях к тахте. – Я пошутил… это шутка была… Ирочка, пожалуйста. Я пошутил, пошутил. Я писатель, я пошутил тогда. Мне необходимо, чтоб ты сказала… Прочитай и скажи… Писатель или нет уже… Риша, пожалуйста! Ира!
