Призвание — миньон! | страница 5
Вследствие родовой подмены к восемнадцати годам меня как бы и не существовало на свете, а был граф Шерези, молодой человек крайне болезненный (он, бедняжка, проводил почти все время в одной из замковых башен) и увлеченно путешествующий по всем святым местам, посещение которых его болезни могло излечить. Сейчас он, по слухам, которые наше семейство успешно распускало, вернулся с восхождения на Авалон, где испивал воду святого источника, и заперся, по обыкновению, в башне.
— Бастиана!
Пока я предавалась воспоминаниям и размышлениям, Пьер уже успел уложить меня на поросший травой холмик, остаток замковой стены, и теперь мучился с плотными завязками моих панталончиков.
Я взвизгнула и наградила кавалера оплеухой. Тот не обиделся, оплеухи в наших отношениях были делом привычным.
— Я должен был попробовать. — Пьер многозначительно округлил свои голубые глаза и потер щеку. — Когда-нибудь ты не успеешь меня остановить.
Да уж, когда-нибудь я потеряю бдительность, лет через тридцать, не раньше, уж тогда-то он и развернется на все оставшиеся силы.
А впрочем, зачем ждать? Достойный муж и семейство мне не светят. Подруги уверяют, что, отказываясь от труляля, я теряю очень многое. Может, насколько мне не нравятся мужские поцелуи, настолько понравится все остальное?
— Ты будешь на празднике? — спросил меня Пьер. — Леди Шерези тебя отпустит?
— На празднике сенокоса? Конечно!
Для окружающих я была безродной сиротой, которая живет в замке из милости. Спрашивать разрешения у матушки я не собиралась. Будет весело. Все напьются до животного состояния, будут танцы и песни, к небу взметнется пламя костров, я надену премилое платье, юбки которого должны развеваться в хороводе. Кстати, если я собираюсь возлечь на ложе страсти с красавцем-кузнецом, можно будет это сделать уже сегодня.
— Не танцуй ни с кем, кроме меня, — велел Пьер.
— Не напивайся, — велела я. — Твоя выносливость нам сегодня понадобится.
— Это зачем это?
Мой кавалер иногда проявлял непроходимую тупость.
— До начала праздника я собираюсь посетить фату Илоретту, чтоб разжиться у нее особым зельем, препятствующим зачатию детей.
— Вот оно что. — Пьер почесал свою макушку, заросшую светло-льняными волосами. — А зачем?
— Я собираюсь с тобой переспать, дубина! — торжественно изрекла я и, поднявшись с травы, взяла в руки корзину.
Парень, видно не совладавший со свалившимся на него счастьем, остался лежать.
Магда хлопотала на кухне, единственном помещении в замке, за которое мне было бы не стыдно, появись здесь даже королева Аврора. Кастрюли блестели, начищенные песком, огонь в плите полыхал, на столе, который полагалось скоблить не менее двух раз в день, подходило тесто для вечернего пирога.