О, эти каменные люди-орлы, великаны Горячего Пурпура Страсти! Как широко распахнуты их мраморные глаза! Как жадно растопырены их когтистые лапы! Они высматривают добычу, они падают сверху, разят, навсегда окаменевшие от восторга! Слава Каменным Орлам Любви!
Он и она. Хорошо ли им вместе? Нет, нет, им – ужасно, ужасно! Ужасно хорошо. Так, что сердца останавливаются и кровь сворачивается в венах.
– Любимый, мне так хорошо, что плохо, – шепчет она в его огромное ухо, раскинувшееся теплой раковиной от мыса Доброй Надежды до сибирских снегов. – Я боюсь утонуть в любви, ибо сил может не хватить, чтобы вечно держаться на плаву. Это море прекрасно, но не имеет берегов. Рано или поздно мы обессилеем, захлебнемся и пойдем ко дну.
– Любимая, нам надо вырастить жабры и плавники, чтобы поселиться навсегда в море Любви, – шепчет он мраморными губами, раздвигая горячие пески Сахары. – Мы не утонем! Наши тела сольются с волнами.
– Любимый, я хочу научиться быть терпеливой. – Она прикасается к его плечу, ставшему новым континентом. – Я не хочу глотать твою любовь. Мне надо зашить свой рот золотою нитью терпения. Ах! Сколько же гномов понадобится, чтобы изготовить ее, сколько золота! Хватит ли золота на земле, чтобы выковать эту нить?!
– Любимая, если золота не хватит, я отдам на нить свои сомнения! Пусть они займут место в твоих губах!
– Любимый, ужас невозможного счастья шевелит мои волосы, они шумят и гнутся, словно вековые ели от южного ветра. Что делать мне?
– Рыдать и радоваться.
– Рыдать и радоваться! О, как это прекрасно! Отныне я буду только рыдать и радоваться! И благодарить тебя, любимого, за мудрый совет!
– Рыдания и радость – два наших бессмертных, не знающих устали коня. Красный конь рыдания и белый конь радости. Они унесут нас в чудесные пространства Чувств и Желаний. Они не дадут нам почувствовать время.
– Время! Это дно Океана Любви! Я не хочу коснуться его!
– Мы никогда не коснемся его. Мы же будем любить вечно! У нас вырастут жабры и плавники любви! Мы уплывем!
– Мы уплывем!
Голос.
Я прыгаю, в натуре, прямо в ельник, а этот хер горбатый – за мной, и по спине мне – сзади, сзади, сзади! И рубит, рубит топором так, что у меня аж кости трещат, и тут, слышь, я просекаю: я же медведь! Ёптеть! Я же медведь!!
Антон Евсеев, хороший человек, упитанной наружности, среднего роста, пришел в гости, пообедал, стал пить чай вприкуску, потом неожиданно вынул сложенную газету, развернул и стал читать про невидимые деньги коммунистических гномов, а мы все сидели и слушали, а он все читал и читал и начал плакать, он читал и плакал, читал и плакал, а мы все сидели и слушали, и так продолжалось до самой субботы.
