Я не боюсь ее потерять, но ужасно опасаюсь найти ее. Лабиринт души ее распахнут передо мной гостеприимно. Там нет ни железных ворот с шипами, ни коварных ловушек, готовых разорвать мое чувство к ней на тысячи кусков темной ревности, нет и Минотавра. Он давно покинул лабиринт. Мучительно я не вхожу в лабиринт души ее. Догадываюсь, что мое непроникновение доставляет ей колоссальное удовольствие. Она наслаждается. Она поднимает вверх смуглые руки и показывает мне свою прелестную грудь. Ее грудь вне времени и пространства. Поэтому я не могу почувствовать ее по-настоящему, насладиться ею сполна. Я кладу свои ладони на ее грудь, но они проваливаются сквозь, ощупывают то, что не существует. Вместо груди я трогаю ее желание моего мучительного непроникновения. О как нежно и прохладно это желание!
Глотать его сперму – значит верить в наше прошлое. Будущее никак не связано с этой чудесной жидкостью. Вкус ее заставляет меня вспоминать его первый взгляд. Мы посмотрели друг на друга на улице. Он шел через площадь, а я выходила из моего любимого ресторана. На площади стоял смешной круглый табачный киоск. Ты рассеянно подошел к нему. Твой карий взгляд прошелся по пачкам сигарет в витрине, соскользнул с них и уперся в меня. Я выходила. Я была довольно далеко от тебя. Маленькая фигурка. Но ты увидел меня. Всю сразу. И я тебя увидела. Всего. И почувствовала солнечным сплетением своим, что скоро непременно проглочу твою сперму.
Она склонялась над ним, как над скалой, он же был неподвижен. Руки и губы ее трепетали над его завораживающей неподвижностью. Они были достойны друг друга. Их взаимопроникновение длилось до самой ночи. Волны шумели и накатывали на скалу с особой грозностью, словно ревнуя и негодуя за собственную невозможность проникновения в камень, изъеденный морем и ветром. О, если бы волны могли стать людьми!
Он верил ей, как ветру, как камню. Она же любила его, как его. Они плакали и смеялись, глотая часы и выплевывая мгновенья. Пространство рушилось, словно обветшалый замок старой девы. Время отступило раненым тигром в свои прозрачные джунгли. Любовь стояла посреди моря темным праведником чудесного. Но было ли чудо в их чувствах?
Или они довольствовались потрясающим отсутствием его? Не то и не другое. Их чувства не нуждались ни в чудесах, ни в разочарованиях. Они парили в небесах, подобно шести каменным исполинам с орлиными головами, гранитные крылья которых были сложены за спиной тысячелетия тому назад.
