На Полинина поначалу она не произвела большого впечатления. Светлая блондинка с голубыми глазами, Галя в свои 16 лет не отличалась яркой, броской внешностью, характерной для большинства молодых южанок, которыми изобиловал Тбилиси. Но Ростислав внезапно услышал слова своего отца, обращенные к матери: «Смотри, какая дивная фигурка у этой девушки!» Эта фраза впервые помогла юноше оценить русскую красоту, которую явно недооценивало его тбилисское окружение. Без каких-либо надежд на успех он стал прогуливаться по ласковому песку анапского пляжа рядом с Галей. Вечером они уже пылко целовались, а Галя с удивлением констатировала, что ее кавалер при этом почему-то упорно сжимает губы…
Через пару месяцев Ростислав оказался в Москве. Его отец был приглашен в качестве члена жюри на Всесоюзный конкурс музыкантов. Ученики Константина Александровича Р. Гарбузова Г. Цомык и А. Феркельман уже получили мировую известность. На этот конкурс он привез талантливого грузинского виолончелиста Александра Чиджавадзе, который сумел пробиться в лауреаты, и жену с сыном, которые давно не виделись со своими российскими родственниками. В то время поездка из Тбилиси в Москву через Баку (железной дороги по черноморскому побережью еще не существовало) занимала 4–5 суток. Регулярное самолетное сообщение еще не было установлено. Отсюда – редкие встречи с родными, проживающими в Москве, Ленинграде, Иваново-Вознесенске. Впрочем, по правде говоря, Ростислава больше всего влекла в Москву возможность встречи с Галей Саватеевой. Такая встреча произошла через несколько дней после его появления в столице.
Галя была дома одна. После долгих поцелуев в передней квартиры, Галя предложила Ростиславу прилечь, чтобы «забыть разлуку». Разлука была забыта во взаимных ласках, и через пару часиков юный тбилисец стал понимать, почему не стоит целоваться со сжатыми губами. Но на большее, на что скорее всего намекала его партнерша, он пойти не мог, в силу своего еще детского понимания «кодекса любви». Расстались они после прихода Галиной мамы с работы и договорились встретиться через несколько дней. Но следующая встреча не состоялась по непонятным для Полинина в то время причинам.
Но вернемся к 1956 году. Это был год не только всесокрушающего пробуждения для военного поколения, брошенного в мясорубку войны без компетентных командиров, «своевременно» репрессированных, без современной военной техники, уничтоженной в первые дни войны, возможность начала которой в 1941 году Верховный главнокомандующий отрицал. Врага встретили брошенные на милость Молоха мальчишки, ничего, кроме революционных лозунгов и песен за душой, не несущие. Только много позже Полинин узнал о десятках миллионах безвинно погибших людей в результате выхода на историческую арену двух безумных вождей, из которых один уничтожал людей неарийского происхождения, мстя своей еврейской бабушке, а второй – стараясь освободиться от свидетелей его роли заплечных дел мастера и троечника в политике, которую он играл в театре абсурда большевиков. 1956 год разделил военное поколение на растерявшихся и озлобленных приверженцев Сталина, с одной стороны, и на людей, сумевших стать с головы на ноги и начать осмысливать свое место во вновь сломанной России, с другой.
