За бесчисленным множеством кружек чая, отец и мать, перебивая друг друга, с неукротимой радостью рассказывали Кириллу всё, что происходило эти годы. На все их распросы о его судьбе, он отшучивался, меняя тему разговора. Не мог он врать родителям, но и говорить правду тоже не мог. Уж слишком она шокирующей была, полной безумия, коим, порой и представлялось Кириллу. Прошёл день и большая часть ночи, но разговоры даже не стремились к завершению. Яркая золотистая луна взошла на небесах, озаряя комнату своим мягким светом. И вот, наконец-то, родители изрядно утомились за своими повествованиями. А это означало лишь одно - долгожданный, сладкий и спокойный сон дома, в родных и уютных стенах, а не в придорожных отелях или сделанных на скорую руку шалашах. Едва приняв горизонтальное положение, Кирилл вмиг погрузился в древнее и сладкое царство Морфея...
Уже полуденное солнце разбудило Кирилла, полностью озарив его комнату, проникая даже сквозь ткань одеяла. Столь грубо и бесцеремонно похищенный из своих снов, Кирилл озирался по сторонам. Слишком многое произошло с ним за последние годы, не давая времени оглянуться назад. Но теперь, будто вернувшись в прошлое, он засомневался в правильности своего выбора. Нужно ли ему куда-то идти теперь, когда он дома? Нужна ли ему эта магия, тайны, другие миры? Может начать простую жизнь? Он не знал ответы на витающие в его голове вопросы. И Кавес молчал. Хотя его ответы были предсказуемы. Дома не было никого, кроме Кирилла. Но записка, написанная красивым, почти каллиграфическим почерком матери, прикрепленая к холодильнику, внушала душевный покой. "Не волнуйся, мы у тёти Светы. Приедем вечером. Погуляй, если хочешь, наведайся к старым друзьям". Умывшись и позавтракав, Кирилл решил прогуляться по городу, блуждая по его улицам бесцельно, как в своём детстве.
Город, бывший в прошлом серым и унылым, похожим на облезлый скелет некоего хтонического чудовища, заиграл новыми красками. Была ли это перемена города, или изменилось восприятие Кирилла, сказать наверняка было невозможно. Но, даже если город действительно стал лучше, то люди остались такими же. Их серые, угрюмые лица, порой будто скорбящие, песпрерывным потоком меняли друг друга, сливаясь в один поток почти вселенской печали. Вдруг взгляд Кирилла остановился, замер на одной девушке, словно никого больше не существовало. Это была Ксения. Их взгляды пересеклись, но, некий холод объял их двоих, обволакивая, словно кокон. Медленно, словно боясь чего-то, они подошли друг к другу.
