— Саймон, Ник еще не слышал про «ле стринги».
— О-о-о. Ле стринги. C’est une histoire touchante[1].
— А с переводом? — просит Ник.
— Или пантомимой, — добавляет Лиа.
Оказывается, я классно умею изображать нашего учителя французского с эпичными трусами в попе.
Так что, может быть, мне все-таки нравится выступать. Немного.
Кажется, я чувствую то же, что в поездке с Ником и Лией в шестом классе. Не знаю, как объяснить, но, когда мы втроем, мы переживаем такие глупые идеальные моменты, в которых Мартин Эддисон просто не существует. Секретов не существует.
Глупые. Идеальные.
Лиа разрывает бумажную обертку и достает трубочку. В руках у них обоих огромные пластиковые стаканы со сладким чаем из «Чик-фил-эй»[2]. Давненько я там не бывал. Сестра рассказывала, что они жертвуют деньги на борьбу с гомосексуалами, и теперь ходить туда — сомнительное для меня удовольствие. Пускай они и подают молочные коктейли «Орео» — гигантские сосуды вспененной вкусноты. Но упомянуть об этом скандале в разговоре с Ником и Лией я все равно не могу. Я редко говорю с кем-либо о геях. Только с Блю.
Ник делает большой глоток и зевает, и Лиа тут же пытается попасть скомканной бумажкой ему в рот. Но Ник успевает его закрыть.
Она пожимает плечами:
— Ну и продолжай зевать, соня.
— Ты чего такой уставший? — спрашиваю я.
— Отрываюсь на полную катушку. Ночи напролет.
— Ну, если под «отрываюсь» ты подразумеваешь домашку по математике…
— НЕВАЖНО, ЛИА. — Он откидывается назад и снова зевает.
На этот раз Лиа попадает ему в уголок рта. Ник кидает бумажку обратно ей.
— Так вот, мне все еще снятся эти извращенные сны, — говорит он.
Я поднимаю бровь.
— Ух. Можно и без подробностей.
— Эмм, не такие сны.
Лиа краснеет до кончиков волос.
— Нет, — продолжает Ник, — просто они реально странные. Например, мне приснилось, что я в ванной, пытаюсь надеть линзы и не могу понять, в какой глаз какую линзу вставить.
— Окей. А потом? — Лиа спрятала лицо за Бибером, и голос ее звучит приглушенно.
— Ничего. Я проснулся, надел линзы как обычно, и все было нормально.
— Скукотища какая, — говорит Лиа и через секунду прибавляет: — Разве не для этого на контейнерах делают пометки?
— А не лучше ли просто носить очки и перестать трогать свои глазные яблоки? — Я сажусь на ковер, скрестив ноги. Бибер сползает с колен Лии и плетется ко мне.
— Это потому, что в очках ты похож на Гарри Поттера, да, Саймон?
Один раз. Я сказал это всего один раз.
— Думаю, мое подсознание пытается сообщить мне что-то. — Ник бывает очень упертым, когда чувствует себя интеллектуалом. — Очевидно, что тема моего сна — зрение. Чего я не вижу? Где мое слабое место?
