Меня и прежде обманывало это чувство. Но здесь никого нет! Ни возле окна, ни около двери. Холод забирается ко мне под одеяло, и я закутываюсь сильнее, перекатываясь на спину…
И вижу женщину у изножья моей кровати.
Я узнаю эту женщину. Именно она стояла той ночью возле окна. И теперь я понимаю, что она Гость: я уже достаточно перевидал их. Она явилась из-за Завесы.
– Ты не он, – говорит она мне.
У нее ледяной голос – холод расползается по моим костям и пробегает мурашками по коже. А еще он полон скорби.
Хочу призвать меч, но решаю не делать этого.
– Кто ты? – спрашиваю я.
– Я прихожу снова и снова. Ведь здесь живет он. Сюда я призвана. Но здесь только ты…
Она высокого роста, на ней мантия как у адвоката или профессора, а темные волосы забраны наверх в крупный пучок. Несмотря на полупрозрачность, я вижу, что ее наряд красного цвета, кожа – темно-оливковая, а глаза серые. Я узнаю эту женщину – ее портрет висит возле кабинета Мага…
Наташа Питч, последняя директриса Уотфорда.
– Где он? – вопрошает она. – Где мой сын?
– Я не знаю.
– Ты навредил ему?
– Нет.
– Мертвым не соврешь.
– Я и не собираюсь.
Она смотрит на пустую кровать База. Женщина так опечалена, что сейчас я готов сделать все возможное, чтобы вернуть ей сына. Я готов сделать все возможное, чтобы вернуть его в Уотфорд.
– Завеса опускается. Только через двадцать лет я смогу снова увидеть сына. – Женщина поворачивается ко мне и делает шаг навстречу.
Она постепенно растворяется. Как и все Гости. Пенелопа говорит, они не могут оставаться надолго, максимум на две минуты.
– Ты сделаешь это.
– Сделаю – что?
Женщина такая холодная, что я больше не могу находиться в такой близости от нее. Она протягивает ко мне руки, кладет их на плечи – у нее ледяные ладони, а дыхание обжигает мое лицо морозом.
– Скажи моему сыну, – яростно говорит она, – скажи ему, что мой убийца ходит безнаказанным, – Никодемус знает это. Скажи Бэзилтону найти Нико и помочь мне обрести покой. Ты понял?
– Да, – говорю я. – Найти Нико…
– Никодемуса. Скажи ему.
– Хорошо, – обещаю я. – Я скажу ему.
Ее лицо мрачнеет.
– Мой сын, – говорит она, а в ее глазах сверкают холодные слезы. – Передай ему это.
Она подается вперед и прижимается губами к моему виску. Еще никто не целовал меня там. Никто не целовал меня куда-то, кроме губ.
– Моему сыну, – шепотом говорит женщина, но мне кажется, что она кричит.
Наверное, она вот-вот исчезнет.
После ее ухода я лежу на кровати. В комнате очень холодно. Нужно бы развести огонь, но я не хочу открывать глаз.
