Порванные сети развесили под лестницей и забыли про них. От этого всем как-то полегчало. Мама не заводила больше разговор о полочках и мебели, пятно на потолке росло с каждым дождем. Потолочный люк не открывали.
Папа с головой погрузился в рыбалку. Он целыми днями сидел со спиннингом на берегу и приходил только поесть. Он уходил рано утром и никого не брал с собой. Рыбака он больше не задевал — глупо дразнить того, кто меньше тебя да ещё и не злится. Теперь папой владела только одна мысль: раздобыть побольше еды для семьи. Свою добычу он приносил к маяку.
Рыб получше папа коптил на берегу возле лодки. Сидел на ветру рядом с коптильной печкой и медленно подсовывал в печь одну ветку за другой, чтобы огонь горел ровно. Он укреплял печку песком и мелкими камнями, собирал можжевельник и колол щепки, чтобы рыба прокоптилась как положено. Дома его почти не видели.
Ближе к вечеру он трижды забрасывал спиннинг в чёрное озеро, но там никогда не клевало.
За чаем папа не говорил ни о чём, кроме рыбы. Он не хвастался, как обычно, дружески и по-домашнему — нет, он читал длинные лекции, мама слушала их с тревогой и, как ни странно, черпала из них крайне мало сведений о повадках рыбы и рыбаков.
Она думала: «Нет, это уже не игра. Во всех горшках и плошках, какие были, у нас теперь солёная рыба, а он всё рыбачит… Хорошо, конечно, что у нас теперь так много еды, но когда её было мало, мы как будто жили повеселее… Наверное, море на него сердится».
Мама каждый день надевала изумрудный поясок, чтобы показать папе, как ей нравится подарок. Хотя это, конечно, было украшение не на каждый день, стёклышки за всё цеплялись, а рисинки осыпались, если неосторожно повернуться.
Мамин сад был готов — выложенный водорослями блестящий круг у подножия маяка. Ракушек море так и не выбросило, и она обрамила его круглыми камушками. Посредине красовалась в привезённой из дома земле роза. Она готова была зацвести, хотя слегка сомневалась — и неудивительно, ведь шла уже вторая половина сентября.
Мама часто мечтала о цветах, которые посадит весной. Она рисовала их на подоконнике с северной стороны. Каждый раз, сидя у окна и глядя на море, она рассеянно рисовала новый цветочек, и мысли её при этом были далеко. Иногда она даже удивлялась при виде этих цветов — они вырастали как будто сами по себе и становились всё красивее.
За окном, казалось, чего-то не хватает — это ласточки улетели на юг. Улетели в ветреный и дождливый день, так, что никто не заметил. На острове стало вдруг непривычно тихо — мама уже привыкла к ласточьему щебету и тихой болтовне под крышей. Теперь мимо окна, тараща жёлтые глаза, пролетали только чайки. Иногда ещё слышались приглушённые крики журавлей, улетавших вдаль, далеко-далеко.
