— Не бери в голову, Гефестион. Завтрашний день принесёт именно то, ради чего мы были рождены. Возможно, на небесах дело обстоит по-другому, но в нашем мире любое приобретение неизбежно связано с потерей.
— Ты прав, — с угрюмой серьёзностью соглашается Гефестион. — Значит ли это, что я потеряю твою любовь?
Так вот что тревожит его нежное сердце! Теперь в дрожь бросает меня.
— Ты никогда не потеряешь этого, мой друг. Ни здесь, ни на небесах.
За два часа до рассвета прибывает курьер. Все командиры и начальники собираются, чтобы получить последние приказы. В шатре Филиппа царит полная сумятица: помимо высших военачальников и командиров крупнейших соединений пехоты и конницы Македонии туда понабились командиры союзных нам фессалийцев, иллирийцев и фракийцев. Среди них немало вождей полудиких племён, славящихся своим хвастовством и буйством, но в этот час все они напряжены и встревожены. Что ни говори, а войне всегда сопутствует страх, и сейчас даже эти дикие вепри Севера ощущают доносящуюся из темноты поступь Смерти.
Сам Филипп при этом, как всегда, опаздывает. Его походный шатёр латан-перелатан и, совершенно определённо, взят из обозного старья. Куда подевался настоящий царский шатёр, ведомо лишь небесам. Ночью похолодало, поднялся порывистый ветер, и полощущиеся на нём, что твои паруса, стенки палатки то и дело производят резкие, громкие хлопки. Снаружи артачатся привязанные у кольев низкорослые лошадки курьеров, а внутри чадят на ветру факелы.
Все полководцы понимают, что завтра им предстоит главная битва в их жизни, битва против фиванцев, низвергших могущество Спарты и не знавших поражений в течение тридцати лет. Их поддерживают лучшие военачальники половины Эллады — Афин, Коринфа, Ахайи, Мегары, Эвбеи, Коркиры, Акарнании и Левкадии, — а также пять тысяч наёмников, собранных отовсюду, включая даже Италию.
И все, кроме наёмников, явились защитить свои очаги и святилища. Сегодняшний день должен изменить мир. Это столкновение решит судьбу не только Эллады, но Персии и всего Востока, ибо, восторжествовав здесь, Филипп не остановится на достигнутом, но направится из Европы в Азию, дабы ниспровергнуть устоявшийся мировой порядок.
Люди и даже животные напряжены до предела: нервы у всех натянуты, как тетива. Многоопытные начальники отрядов, за плечами которых с полсотни походов, с трудом справляются с тревогой, и лишь самые молодые командиры болтают и разминаются на холодке, как застоявшиеся жеребята. Со стороны проёма, выходящего в сторону пикетов, доносятся шаги.
