Потом отряд заглянул в местную комендатуру, оставив в подарок генералу Артамонову два грузовика, Форд Т и два легковых автомобиля. Для отряда в двадцать семь человек эта кавалькада была избыточной. А уходить просто так, без прощального подарка, казалось не вежливо.
Заглянули на телеграф. Отправили провокационную телеграмму генералу Ренненкампфу. Ну как провокационную? Коротко и по существу изложив обстановку, избегая советов и наставлений. Пусть сам думает. Не маленький. А потом, закупившись на местном рынке свежими продуктами питания, отбыли в уютную рощицу достаточно далеко от города. Да выезжая не прямо, а сделав простенький крюк - поехали на восток, но, ушли на запад. Благо, что дороги в этих краях имелись и были не самые плохие.
Остановились. Выставили посты. Развели в ложбинке костерок, дабы пожарить мясо и вкусно покушать. Поручик хотел хорошо, вкусно и сытно накормить своих людей, поднимая им настроение. А заодно нормально отдохнуть. И даже вздремнуть. Ночь им предстояла тяжелая…
Посттравматический синдром, вкупе с изрядным нервным напряжением, отражались на нем довольно погано. Меньше чем за сутки он умудрился ввязаться в несколько отвратительных инцидентов.
Сломал нос и унизил какого-то князя на дороге. За дело, но это уже не суть. Избил поручика из-за неукоснительного соблюдения им своих обязанностей. А потом, фактически, ограбил армейский склад. Разоружил и унизил капитана интендантской службы. Не меньшие вопросы вызывало самовольное зачисление в Русскую Императорскую армию четырех немецких военнослужащих и чеха, а также мобилизация военнообязанного поляка.
Продажа трофеев его практически не волновала. Да, обычно поступали не так масштабно, но он и не себе в карман положил эти деньги. А в кассу отряда. Так что, формально, ничего страшного не произошло. Тем более, что интендантская служба им теперь не помощник – вон как приняли. На фоне того инцидента никто и слова не скажет. Он командир и он должен кормить своих людей, изыскивая все подходящие возможности.
Как там все повернется – Бог весть. Может быть и под суд отдадут, в крайнем случае. Но и там вряд ли казнят или сошлют на каторгу. Так как набедокурил он скверно, но не так, чтобы очень. Худшее к чему его смогут приговорить – разжаловать в рядовые. Но и то - при каком-то совершенно чудовищном невезении. Чай на улице не революционный беспредел и истерия шпиономании только-только начинает набирать обороты. Максим ведь прекрасно знал, что первого человека казнят под ее соусом только весной 1915 года по обвинению, выдвинутому в феврале того же года. Так что – пока он может дышать спокойно.
