— Да, Саруман, ответят после все, но предатель — прежде всего, и если…
— Как?
— И, может быть, ты припомнишь тогда этот разговор… неполучившийся…
— Я все знаю.
— Что, что ты знаешь, предатель?
— Как? Почему вдруг — назвал меня предателем?
— Предателем? не знаю, сказалось как-то случайно, а что?
— Да так… да, впрочем, что это я опять? И очень тебя прошу — сейчас уходи, вся эта глупая, да? беседа меня крайне утомила.
— Тебя, значит, утомила! Ты забыл, зачем мы здесь?!
— У каждого свое Кольцо, Гендальф.
— Да какое твое дело до моего кольца!
— Никакое, да вот только…
— Я слушаю, слушаю.
— Нет, что ты, я только лишь — попрощаться. А у нас впереди еще предостаточно подобных очень странных бесед.
— Ладно, брат, ты просто не выспался. Сам же говоришь: устал… А то приезжай в Ривенделл, вот и Элронд о тебе справляется: как там Саруман; а как Саруман?
— А как — Саруман?
— Вот ты и улыбнулся, да не сиди таким мрачным, пусть Саурон мрачным будет, а мы-то…
— А мы-то?
— Хватит тебе! Впрочем, конечно — дел у меня много, много дел у меня; пора мне.
— Увидимся скоро.
— Само собой. И насчет Ривенделла подумай, честно говорю: рады тебе будут.
— Спасибо, я подумаю.
— Ну, прощай.
— Да-да, брат, до скорой встречи…(С чего это он о Мелкоре заговорил, ведь неспроста же…)
— (Кольцо, значит. Дело ясное, откуда ветер дует — с Мордора. Что-то за этим кроется, и как ни хитер Саруман, я кажется, понял: ему нужно Кольцо, Мелкору вишь завидует… Ясно, что еще бед понаделает, а так за ним бы — хоть Элронд присмотрел, что ли. Вот кольцо бы и пригодилось эльфиниту нашему…)
— (И что же так ему неймется? Сказал бы сразу: коли не с нами, так позор тебе и проклятия вечные… А так, нет, издевается… Догадался про палантир? Да нет, куда ему! С Сауроном, видно, полегче будет договариваться… Хотя, какое мне дело теперь, после таких смешных и глупых бесед, до исхода этой войны?.. Оставшимся в живых не будет ни тепла, ни света… И кровь добра — черная.)
* * *
(30 ферв. — 1 марта 3019 г.)
…Он торопился вернуться в Изенгард — в любой момент могло произойти немыслимое. Орки, онодримы… Извращенное живое, извращенное мертвое…
Саруман не мог забыть, как сдирали с эльфов их благостные маски, обнажая тяжелые жестокие души, — вот то, чем будет жить ваш мир: их гордость и страх.
Схлестнулись оболочка с сутью; в дикой, страшной битве масок и лиц — маски победят, магия масок так велика и ничтожна!
Эльфы — орки, они такие же, как эльфы, но — настоящие, эти же — нелепые мутанты, табун, стадо!
