– Да, Неверфелл. Есть отличительные признаки. – Максим Чилдерсин аккуратно сложил салфетку. – Но эта тема заслуживает отдельной беседы. После завтрака жду тебя в своем кабинете.
– Посмотри на эти картины, Неверфелл. – Максим Чилдерсин устроился в кресле, обитом дорогим дамастом, и, сложив худые руки на груди, внимательно поглядел на нее. – Расскажи, что чувствуешь, когда смотришь на них. Пробуждают ли они твои воспоминания?
Неверфелл медленно обошла комнату, стены которой были увешаны многочисленными картинами. Ее пальцы легко скользили по завиткам и изгибам позолоченных рам. На половине картин в мельчайших подробностях были изображены налитые соком кисти винограда. Разумеется, в Каверне Неверфелл не доводилось пробовать свежий виноград, но она часто видела его на рисунках, так что узнала без труда. Остальные картины были пейзажами. Над линией горизонта – то почти идеально ровной, то причудливо изломанной – пламенели десятки нарисованных небес. Кое-где Неверфелл заметила бледный, слегка лохматый шар солнца. Никогда еще она не видела разом столько надземных пейзажей.
– Что это за места? – спросила Неверфелл, глядя на ближайшую картину.
– Мои владения, – ответил Чилдерсин. – Надземные виноградники в Шато-Белламер, Вронкоти и десятке других стран.
– А это? – Неверфелл указала на картину, изображавшую нетронутые желтые холмы, укрытые густо-серой пеленой облаков.
– Поместье в Тадараке, – отозвался Чилдерсин. Покинув кресло, он встал рядом с Неверфелл. – Тебе знакомо это место?
– Нет, но у меня такое чувство, будто я знаю, что это. – Поколебавшись, Неверфелл ткнула пальцем в странные галочки на рисованном небе. Неуловимое знание причиняло ей боль. Неверфелл зябко поежилась и подняла глаза на Чилдерсина. – А вы знаете?
– Понятия не имею. – Чилдерсин улыбнулся; отразившаяся на лице Неверфелл озадаченность его позабавила. – Я никогда не видел неба и никогда не покидал Каверну. Почему, ты думаешь, я нанял лучших художников, чтобы они нарисовали мои виноградники?
Он махнул на изящно обрамленную картину, где с лозы свисали тяжелые гроздья золотисто-медового винограда. Казалось, протяни руку – и теплые ягоды сами лягут в ладонь, до того настоящими они выглядели. От поблескивавшей на листьях росы словно веяло прохладой.
– Я как будто могу забраться внутрь и съесть их, – подумала вслух Неверфелл.
– Пожалуйста, не надо, – рассмеялся Чилдерсин и вздохнул, не скрывая охватившей его тоски. – Там, наверху, виноделы бродят по своим виноградникам, проверяя упругость ягод, вдыхают запах зреющих на солнце плодов. А мне приходится иметь дело с рисунками, подробными отчетами, картами, образцами почвы, изюмом и отсылать назад тысячи детальных инструкций.
