Глава восьмая
ПЕРВЫЕ ЗАНЯТИЯ
На другой день мы с Фролом очутились на одной парте.
Кудряшов представил нам учительницу русского языка, немолодую женщину с очень бледным, одутловатым лицом; очки в черепаховой оправе прикрывали выпуклые глаза. Учительница была в синем кителе с серебряными пуговицами, без погон. Она поздоровалась и сказала, что хочет проверить наши знания. Кудряшов присел на свободное место на заднюю парту, а учительница, раздав нам тетради, достала из бокового кармана книжку в красном коленкоровом переплете и принялась медленно диктовать.
Еще в Ленинграде, в школе, я писал без ошибок и хорошо разбирался в знаках препинания, поэтому для меня диктант был легким делом. Но Фрол вдруг запыхтел и, высунув кончик языка, с таким напряжением налегал на перо, будто выжимал тяжести. Его острый локоть задевал меня всякий раз, когда Фрол заканчивал строчку. Я увидел кривые буквы, разбросанные по бумаге, словно кто-то собрал их в горсть и потом рассыпал.
Перья скрипели так громко, и все в классе так вздыхали и сопели носами, что учительница несколько раз удивленно поглядывала то на нас, то на Кудряшова. Но она продолжала диктовать — это был отрывок из «Капитанской дочки». Продиктовав до конца, сказала:
— Ну что ж, на этом закончим. Надпишите фамилии и сдайте работы дежурному. Я просмотрю их сейчас же, — добавила она. — Мне любопытно знать, с кем я имею дело.
Когда дежурный по классу Бунчиков положил на стол стопку тетрадей, учительница села за стол и принялась их просматривать.
— Забегалов — неплохо, — сказала она. — Я сегодня не ставлю отметок, но могла бы вам поставить «четыре». Рындин — совсем отлично. Ни одной ошибки и хороший, четкий почерк. Поприкашвили тоже на «четыре». Девяткин — хорошо. Очень хорошо, Девяткин. Авдеенко… Авдеенко, вы абсолютно невнимательны. Вы пропускаете буквы. Пишете «поутру» в два слова, «сонце» вместо «солнце» и «лижал» вместо «лежал». Как вы учились в Москве?
— На пятерки.
— Почему же вы не хотите учиться на пятерки в Нахимовском?
Он пожал плечами и состроил гримасу.
— Садитесь!
Учительница достала носовой платок и протерла очки.
— Бунчиков — хорошо, только не надо в другой раз торопиться. Гордеенко, я бы вам поставила «пять». Живцов… — Она поднесла тетрадь к очкам. — Сколько вам лет, Живцов?
— Скоро четырнадцать, — ответил Фрол поднимаясь.
— Четырнадцать?
