– Что с вами? – спросил я наконец.
Он не ответил.
– Готорн?..
Он обернулся, злобно сверкая глазами.
– А тебе все по барабану, да? Так и должно быть? Чертов педик, сидит такой довольный, вокруг одна порнуха…
– Что?!
Я был неподдельно шокирован тем, как это прозвучало: «пе-е-едик», с подчеркнутой брезгливостью, словно что-то мерзкое, чужеродное.
– Во-первых, никакая не порнуха! Вы хоть представляете, сколько это все стоит? И во-вторых, нельзя его так называть.
– Как?
– Как вы назвали.
– Педиком? – Готорн скривился. – А кто он, по-твоему?
– Его сексуальность тут ни при чем.
– Это как сказать, Тони. Если он стакнулся со своим дружком-судьей, чтобы снять Дайану Каупер с крючка…
– Так вот почему вы спросили, женат ли Уэстон! Думаете, он тоже гей?
– Я бы не удивился. Такие держатся друг за друга.
Я замолчал, обескураженный, пытаясь подобрать слова. Неожиданно все встало с ног на голову.
– О чем вы? Какие «такие»? Никто так не говорит!
– Да мне насрать! – Готорн бросил на меня свирепый взгляд. – Ты-то ясное дело – писатель, работаешь на ТВ, у тебя наверняка полно гомиков в друзьях. А вот я их терпеть не могу – кучка извращенцев! Я прихожу в чей-то дом, вижу на стене огромный член, узнаю, что у хозяина дружок-извращенец, который вкладывается в постановку извратного мюзикла и которого, возможно, убедили извратить отправление правосудия… Говорю как есть! Тебе что-то не нравится?
– Да, не нравится!
Я не верил своим ушам. Когда мы впервые встретились, Готорн отпустил парочку ехидных комментариев в сторону актеров, снимавшихся в «Несправедливости», но мне никогда не приходило в голову, что он – гомофоб. И если это правда, то я не смогу о нем написать. Просто без вариантов. Готорн угадал: у меня действительно много близких друзей-геев, и если я сделаю из него героя, если дам волю его суждениям на своих страницах, их дружба надолго не затянется. А критики? Да они порвут книгу в клочья! По сути, вся моя карьера будет спущена в унитаз.
Я развернулся и направился в сторону метро.
– Тони, ты куда? – позвал Готорн с неподдельным удивлением в голосе.
– Домой. Я позвоню завтра.
Дойдя до конца улицы, я обернулся: он так и стоял, глядя мне вслед, похожий на брошенного ребенка.
