Самый одинокий человек | страница 90
На улице удивительно тепло, и я в кои-то веки счастлив. Просто вне себя от счастья. Мы останавливаемся на углу Хиллтоп-роуд, и Энни выпускает мою руку и идет прочь.
«Ты куда это?»
«Хочу дать вам обоим время подготовиться».
«Энни?»
Она идет, не оборачиваясь. Взмахивает рукой и уходит. Я остаюсь один. Наедине с годами. Взгляд притягивает фигура человека, работающего снаружи у гаража.
Как мало он переменился, думаю я. Рукава закатаны. Те же взъерошенные волосы, тот же лоб, нахмуренный в мучительных раздумьях – о том, как сделать полку в кухне, или о любви. Радиоприемник скрашивает одиночество. Он кладет доску на верстак. Вынимает заложенный за ухо карандаш, что-то отмеривает – раз, другой, – потом начинает резать. Визжит пила. В воздухе – взвесь опилок. Потом тишина.
Я трогаюсь с места и иду по дороге, слышно топая ногами. Он поднимает голову. Щурится. Заслоняется ладонью от солнца. Осенние лучи блестят на лобовых стеклах машин. Он ухмыляется. Кладет доску и медленно идет мне навстречу. Мы встречаемся на полпути.
«Я скучал по тебе», – говорит он.
В груди у меня раздается звук – словно ласточка, выбившись из сил, тихо падает на землю.
Эллис
Июнь 1996 года. Франция
Он стоит, делая набросок, у окна тихой комнаты на втором этаже. Руки и ноги покрыты ровным загаром, на лице – свежая борода. Глубокие морщины на лбу смягчились, волосы отросли длиннее обычного. Он уже пробыл тут шесть дней и каждый день недоумевает, почему не приехал раньше. На нем шлепанцы, поношенные шорты цвета хаки и бледно-голубая футболка с обтерханной горловиной, когда-то привезенная из Нью-Йорка.
Окно открыто, и доносятся песня цикад, визг ласточек и изредка шаги по тропе под окном. На том конце сада, в задней части за масом, воздух коробится от жары. Цвет неба пробуждает воспоминания, которые уже не причиняют боли.
Он смотрит на часы. Пора. Он откладывает альбом для набросков и выходит из комнаты.
Во внутреннем дворике никого нет. Со столов убрали после завтрака, и вода из фонтанчика шумно рушится в гранитную колоду. Он садится в тени оливы и ждет.
Шорох шин по гравию. Хлопает дверца. Невысокий седой мужчина – лет шестидесяти? – идет к нему, улыбается, протягивает руку.
– Мсье Джадд! – говорит он. – Простите, я опоздал…
Эллис встает и жмет ему руку:
– Мсье Крийон? Спасибо, что согласились со мной встретиться.
– Нет-нет, это ничего. Мне так жаль вашего друга. Конечно, я помню Monsieur Triste. Я тогда только первый год здесь работал. Идем.
