Он помрачнел, спросил:
– А кто решать-то будет, какой вариант?
– Это Комиссия. Все они. Там… – Я снова неопределенно мотнул вверх.
Он раскис. Представил, наверно, детишек. Или Улан-Батор.
– Не кручинься, брось, может, еще все обойдется. Может, первый вариант как раз и выйдет. С этими – Джессиками, Амандами… С Лорейн… Моника еще… Ну? Давай двигать, а? Как там бабка твоя, училка, пела: «Не грусти, Августин, гляди бодрей!» Так, что ли?
Я балагурил, валял ваньку, прихохатывал – хотелось мне Алекса хоть как-то приободрить. Но если честно и между нами, разумеется, то его шансы на семейное счастье в Монголии были очень высоки. Очень.
Волшебной силой вдохновенья,
Как жезл посланника богов,
Певец низводит в царство тленья,
Уносит выше облаков
И убаюкивает чувства
Святыми звуками искусства.
Фридрих Шиллер
– Знаете, я вот смотрю на вас – и что-то эдакое всплывает. Из самых глубин. Вы, случайно, в детстве в пионерлагере «Чайка» не отдыхали? В Евпатории? До ужаса похожи на мою первую любовь. Нет? Потрясно, просто одно лицо… э-э, спустя некоторые годы. Аленка звали, как сейчас помню… Сентиментальный? Да, есть такое дело… Вообще, знаете, художник – натура чувствительная, так сказать, без кожи, нервы обнажены. Ух! Страстные – жуть! Но наивные, как дети, эти художники. Вы про Ван Гога слыхали? Ага, ухо! Вот такие вот страсти-мордасти. Чуть-чуть вправо повернитесь… и наклоните… к плечу. Нет, это перебор, вот так. И на меня смотрите, ну минут пять – я как раз глаза рисую.
Славик действительно прорабатывал глаза. Безотказный принцип: глаза чуть больше, нос поменьше – это так, кухня, секреты мастерства. Взгляд с поволокой. Добавить блик. Загорелся – заблестел глаз… Другой. Отлично!
За спиной зашушукались, с восхищением:
– Как живые! Глядят!
Игнорируя восторги, Славик щурился и, ловко оттянув мизинец, совершал плавные жесты правой рукой, вроде пианиста или факира, то тягуче-задумчивые, то стремительные, как укус. Иногда выкидывал вперед левую руку, прикрыв один глаз, будто целясь. Чмокал губами или цыкал языком. И приговаривал скороговорочкой: «Так-так-так, так!»
– А чего, это бумага серая, а? – провинциальный голос из-за спины.
– Не отвлекайте художника, товарищ! – Строгий теткин голос, училка наверняка.
– Не-е, ну правда, серая-то чего, – перешел на шепот провинциал, – и коричневым цветом, а?
– Техника мастеров итальянского Ренессанса, – галантно отвечает Славик, не оборачиваясь. Движенье рук не нарушается – чистая ворожба! Добавляет: – Сепия по тонированной бумаге – выбор Леонардо и Рафаэля.
