– Фу-ты ну-ты! Только выпендриваться тут не надо! Четыре языка! Ты на фиг не нужен никому со своими языками… Четыре языка! С четырьмя миллиардами не нужен, понял. Ты потому и сбежал из своей вонючей России, что там никому не нужен был. Журналист! И здесь никому ты не нужен! Ни-ко-му!
Я повернулся к ней, она торжествующе смотрела прямо перед собой, смотрела на дорогу. Мамин прищур, мамин профиль.
– Ну ты и дрянь, – невольно произнес я.
– Лучше быть дрянью, – злорадно проговорила она в стекло, – чем таким поганым неудачником с ублюдским акцентом и кретинским галстуком.
– Знаешь что! – заорал я и хряснул кулаком по рулю.
Я задыхался, мне казалось, что я сейчас взорвусь от злости. Не припомню, чтобы я ненавидел кого-нибудь с такой лютой страстью. В этот момент прямо перед машиной возник олень, возник моментально, точно материализовался из морозного сумрака. Холли взвизгнула, я одним ударом впечатал педаль тормоза в пол. «Кадиллак» потерял управление, нас понесло юзом, закрутило. До оленя оставался метр, не больше, – я отлично разглядел влажный замшевый нос и белые, точно седые, ресницы. Я вцепился в баранку, ожидая удара, но удара не произошло – олень стремительно и без видимого усилия, одним грациозным прыжком оказался на обочине, печально оглянулся на нас и исчез в чаще.
Я без особого результата выкручивал руль, как советуют в учебниках по вождению – в сторону заноса, «Кадиллак» сделал еще один пируэт и уткнулся носом в придорожный сугроб. К счастью, я успел скинуть на нейтралку, и мотор не заглох. Холли продолжала голосить.
– Заткнись, – рявкнул я.
Девчонка замолчала, тихо всхлипнула и вытерла нос кулаком. Мне стало стыдно, я что-то буркнул и включил заднюю передачу. Медленно начал прибавлять газ. «Кадиллак» дернулся, я притопил педаль еще. Движок взревел, я слышал, как колеса со свистом прокручиваются в снегу. Машина не двигалась.
Положение оказалось хуже, чем я предполагал, – нос «Кадиллака» и оба колеса застряли в сугробе. Я обошел машину, пнул заднее колесо, открыл багажник. Кроме моей сумки и Холлинного чемодана, там не было ничего. Ничего, даже поганого скребка. Держась за капот, я шагнул с дороги на обочину и тут же провалился по колено в снег. Чертыхаясь, натянул перчатки. На карачках начал выгребать снег из-под колес.
– Эй, – я постучал пальцем в стекло.
Холли приоткрыла окно, подняла голову.
– Мы здорово застряли. – Я стянул мокрые перчатки и подул в окоченевшие ладони. – Мне одному не справиться.
