Старуха ушла. Во дворе быстро темнело. Грязные окна зажигались желтыми мутными огнями. Кто-то наверху пел фальшиво и громко про то, что не отрекаются, любя. Басманов стоял, привалившись к капоту, разглядывал окурки и мусор под ногами. Зазвонил телефон. Басманов приложил к уху, долго слушал, потом вдруг закричал:
– Неувязка?! Какая, на хер, неувязка?! Да не кричу я на вас, Сергей Михалыч. Вы меня-то поймите! Я ж этому жиду четырнадцать тысяч зеленью отвалил! Лялькин фонд раздербанил, Сорбонны и Кембриджи медным тазом накрылись. Да не кричу я! Знаете что, Сергей Миха… Але! Але!
Басманов сунул телефон в карман и закрыл лицо руками. Наверху пели про миллион-миллион-миллион алых роз.
Он гнал, прикусив губу. В голове вертелась фраза «Домик имел и холсты», повторяясь снова и снова, словно кто-то усердно ввинчивал в мозг шуруп с сорванной резьбой.
– Та, что любила цветы… – прошептал Басманов, подавшись вперед и неотрывно вглядываясь в летящий асфальт, вырванный светом фар.
Проскочил Ершово, до поселка оставалось полтора километра. Илья дал газ, педаль легко и беззвучно ушла в пол. Стало тихо, до Басманова вдруг дошло, что не работет движок. Машина отяжелела и, теряя скорость, катилась по инерции. Басманов вывернул руль, съехал на обочину. Щиток мигал разноцветными огоньками, бензин был на нуле.
– Из окна, из окна видишь ты… – Илья, бормоча, набрал домашний номер. Включился автоответчик. – Ирен! Возьми трубку! – заорал Басманов. – Это я! Трубку возьми, слышь!
Запиликали короткие гудки. Он позвонил на мобильный. Манерный голос его жены попросил после сигнала оставить сообщение, номер телефона и пообещал непременно перезвонить.
– Але! Ирен, я тут… у меня бензин… за Ершово, – торопливо заговорил Басманов.
Потом позвонил Ляльке, ее мобильник сразу скинул на короткие. Хотел перезвонить, но тут его телефон жалобно пискнул и погас.
– Где же вы, курвы, шляетесь! – Басманов с треском хлопнул дверью, поднял воротник. Сунул кулаки в карманы и быстро пошел по обочине. Мимо изредка проносились машины. Илья руку не поднимал, он знал, что не остановятся. Он бы сам не остановился. Когда машин не было, наступала непривычная тишина. Далеко за речкой завыла чья-то сигнализация, ее подхватывали собаки, потом все снова стихло.
У шлагбаума он постучал в стекло будки, окошко открылось, оттуда пахнуло потом и щами.
– Славик, здорово! Открой.
Охранник в окне что-то буркнул. Илья не расслышал, переспросил.
