— Куда?
— Я не могу ответить, но вам нечего опасаться. — Улыбка Дорио стала еще шире.
Тайя неохотно поднялась и поплелась за помощником Алазара. Что они там еще придумали — вертелось у нее в голове. Еще один урок, еще какая-нибудь гадость.
На лестнице они пошли вверх, и это удивило — обычно все занятия проходили внизу. Охрана подчинилась Дорио, и их пустили в западное крыло третьего этажа. Там тоже стояла стража. Старший приветствовал Дорио легким кивком головы.
— Открывайте. — Раб остановился у одной из дверей.
Загремели ключи. Дверь открылась, и Тайя увидела бабушку.
— Бабуля! — Тайя бросилась в объятья Раины. — Что они с тобой делают? Тебя бьют?
— Нет. Все хорошо, не волнуйся. — Раина никак не могла успокоить внучку. — Все со мной хорошо. Никто не обижает. Ты то сама как?
— Все нормально. Учат всякой ерунде. — Тайя прижала старушку, в глазах ее стояли слезы. — Но это все не важно. Главное ты жива и здорова.
Раина отошла на шаг и внимательно посмотрела в глаза своей любимице.
— Э, да ты разнюнилась совсем. — Она задорно подмигнула Тайе. — Давай-ка соберись. Я хочу увидеть мою прежнюю девочку.
— О чем ты, бабуля? Та наивная дурочка осталась где-то там, в далеком предалеком лесу. — Тайя смотрела пустыми растерянными глазами.
Старая женщина напряженно вздохнула.
— Видимо Алазар был прав, в таком состоянии ты долго не протянешь.
— А зачем? Зачем нам стараться? Чтобы этот упырь наслаждался, получил, чего он там хочет. — Девушка вырвалась из рук Раины и истерично закричала. — Давай лучше умрем. Назло этому уроду, умрем и все.
Раина поймала внучку и прижала ее голову к своей груди. Гладя по волосам и успокаивая, она склонилась и прошептала ей в самое ухо.
— Ты должна жить. Жить и ждать своего часа. Придет время, он подставится, и тогда ты ударишь. Ударишь и отомстишь за нас обеих, а пока. Пока ты должна жить.
Старуха отстранилась, держа голову девушки в ладонях. Глаза у Тайи закрылись, уголки губ безвольно опустились.
— Надеюсь, когда-нибудь ты простишь мне то, что я сейчас сделаю. — Раина отпустила стоящую как сомнамбула девушку и закружилась вокруг нее.
Сначала она перебирала ногами медленно, и слова ее звучали ясно.
— Оставь душу свою в прошлом. Оставь жалось и любовь к ближнему своему в прошлом своем. Оставь жалость и любовь к сирому и убогому…
Речитатив становился все быстрей и неразборчивей, шаги все стремительней и стремительней. Вскоре скорость движения стала такой, что шаги перестали различаться, и старуха завертелась как вихрь. Голос ее слился в один пробирающий до костей гул. В глазах вместо зрачка разлилась чернота.
