великолепными видами крымской природы: горами, лесами, морем или полотнами великих
живописцев. Подобное происходит и с созерцанием красивых, очаровательных женщин,
вдохновляющих мужчин на подвиги и творчество.
— Не разводи демагогию. Если нравится слабый пол, то щупай и разминай других баб, а Ларису
не тронь.
— Впервые вижу такого нордически стойкого без порочащих связей милиционера. Слышал, что
ты и сам не прочь приударить за молоденькими красотками. В твоем отделе среди следователей и
сотрудниц инспекции по делам несовершеннолетних есть соблазнительные особы. Все мы из
одного теста, порой, неспособны устоять перед сладким искушением. Тем более, что женщины
сами готовы предаваться этим забавам, — озвучив эти слова, Слипчук лишь теперь осознал, что
косвенно намекнул на то, что и Лариса Юрьевна тоже небезгрешна, и тем самым совершил
роковую ошибку
— Ага, вот я тебя и поймал на слове. Никто тебя за язык не тянул, сам признался. Значит, решил
сделать из меня рогоносца, опозорить, выставить на посмешище, — распалялся Калач.
— Даже в мыслях такого не было. В тебе неожиданно пробудился синдром Отелло, горячая кровь
мавра, задушившего Дездемону.
— Я тебе, бабник, покажу и мавра, и Дездемону! Охота за чужими женами тебе будет стоить
карьеры. Видно ничему не научила незавидная судьба всесильного Лаврентия Берия,- большого
любителя «клубнички»,— с закипающей кровью процедил майор.
— Эка, в какие дремучие дебри тебя занесло с мрачными и нелепыми аналогиями. Да кто ты
такой, чтобы мне указывать и учить жизни?! — вспылил Александр Петрович, теряя
самообладание. — При желании сотру тебя в порошок и выше майора не дослужишься, да и этого
лишишься.
—Выкусишь, я заработал это знание своим горбом. На всю жизнь зарубишь себе на носу, как
волочиться, приставать к Ларисе Юрьевне! — с закипающей кровью кликнул майор и с размаха
ударил его жезлом по плечу. Добротный серо-стального цвета костюм лопнул по швам.
Пострадавший, взвыв от боли, прикрыл лицо правой рукой. И тут же по ней пришелся второй
удар. Слипчук успел скользнуть пальцами по лицу обидчика, поцарапав ногтями кожуи ноздрю
носа. Калач левой рукой схватил его за ворот, затрещал шелк разорванного галстука, горохом
посыпались пуговицы с пиджака. Третий удар, нанесенный жезлом по бедру свалил соперника в
траву. В гневе бросил сверху жезл. Но тут же, сообразив, что это улика, поднял его.
— Остановись, сволочь! — простонал пострадавший. — Я созову бюро или пленум, пробкой
