Выпрыгивая из уткнувшейся в берег лодки, Пьер почувствовал в теле такую лёгкость и бодрость, что, казалось, ему ничего не стоило взмыть в воздух и парить в невесомости, наслаждаясь ощущением свободного полёта.
Дальнейший путь лежал через каменные уступы, поросшие мхом и местами обвитые стелющимся плющём, унизанным небольшими желтоватыми цветами, источающими терпкий пьянящий аромат.
Поднявшись на возвышенность, они оказались на небольшой поляне, освещаемой сверху довольно ярким светом висящей над ней искусственной луны в миниатюре. В середине поляны росло одно-единственное дерево необычного вида. Его исключительно толстый, в несколько обхватов, ствол, совершенно гладкий, казавшийся серебристым в разлитом вокруг свете, был утыкан черными массивными шипами. От весьма невысокого, в сравнении с его толщиной, ствола во все стороны раскинулись зигзагообразные ветви, покрытые густой, почти непроницаемой, листвой, оттенявшей ярко-оранжевые, шаровидной формы, гладкокожие плоды.
— Дерево жизни, — торжественно произнёс Дэй.
Он медленно подошёл к дереву и сорвал с него пять плодов.
— Эти особые дары природы рекомендую вам съесть перед сном, но так, чтобы каждый их кусачек очень медленно растаивал во рту, — с этими словами Дэй вручил каждому по оранжевому фрукту, оставив один себе.
Когда Пьер возвратился домой, он, удобно устроившись в кресле, долго смотрел на подарок Дэя, никак не решаясь надкусить драгоценный плод.
Наконец он взял его и, слегка надкусив, стал потихоньку высасывать сок из медленно таявшего во рту кусочка. Трудно передать в словах его вкус. Если сказать, что в нем был синтез всех известных Пьеру фруктов и многих других, которые он никогда не пробовал — значит, почти ничего не сказать. Гурман, пробовавший самые разнообразные яства, знает, что даже при колкостью набитом всевозможными деликатесами желудке, остаётся ощущение, что организму чего-то не хватает. В этом отношении давно подмечено, что голод — лучшая приправа. Но и тогда, даже наевшись до возможных пределов, при общем ощущении сытости, за ним, как за кулисами сцены, подспудно мерцает ощущение голода, который невозможно удовлетворить ничем и никогда. Первые же капли выжимаемого из ароматной; мякоти сока, как только Пьер ощутил их на вкус, одновременно возбуждали и утоляли чувство этого закулисного, подсознательного голода, который таится в самых потаённых глубинах нервной системы и мозга там, где они соприкасаются с человеческой душой.
