— Нет, — подумал Аби Кава, — союз с ним неминуемо приведёт к краху. Кстати, Крокут никогда не расценивал Бэша, в отличие от других Принципалов, как человека своего круга. Если остальные были сотоварищами, меньшими братьями Крокута, то Бэш — его тенью. Испытывая панический ужас перед Крокутом, Бэш беспрекословно проводил его волю всегда и во всём. Но теперь нет Крокута. Отныне Бэш должен панически бояться его, Аби Каву, потому что теперь он обладает страшной тайной, раскрытие которой означает неминуемую гибель Бэша.
— Ваша милость, возьмите себя в руки. Правителю планеты не к лицу терять самообладание, — с оттенком издевательской насмешки произнёс Аби Кава. — Я понимаю, что Вы потеряли хозяина, которому верой и правдой служили не одну сотню лет, а теперь, как следствие, Вы должны потерять и жизнь. Единственное спасенье для Вас — сменить хозяина. Новый хозяин подарит Вам жизнь в обмен на верную и безупречную службу. Новый хозяин найдёт выход. Вы будете наслаждаться ещё многими тысячами лет процветания. Надеюсь, Ваша милость, поняли, кто теперь у неё новый хозяин?
Бэш молчал.
— Ваша милость, считаю своим долгом сообщить Верховному тайному Совету о случившемся. Вне всякого сомнения, он назначит экспертизу по идентификации личности Крокута. Прощайте.
Бэш упал на колени и, схватив Аби Каву за руку, приложил к ней, приправленный отчаянием, поцелуй.
Пьер, который уже раз внимательно всматриваясь в Дэя, не мог разобраться в его внешности. Достаточно было увидеть лишь мимолётно этого человека и уже никогда не возможно было спутать его ни с кем. И это при том, что ни в чертах лица, взятых сами по себе, ни в фигуре не было ничего примечательного. Среднего роста, ни худой, ни полный, глаза и нос — ни большие, ни маленькие. Чёрные, гладкие волосы, зачёсанные назад, правда, не вязались с земными понятиями о человеке, которому недавно исполнилось восемьдесят. Но по земным меркам такому возрасту точно также не соответствовала гладкая, без единой морщины кожа, невероятная гибкость и упругость тела, а также чистые, блестящие глаза, постоянно излучающие одновременно восторженную радость ребёнка и отцовскую готовность помочь, поддержать и ободрить. Причём в отличие от многих старших людей, покровительствующих более слабым на почве наставления их на свой путь и свои идеалы, он смотрел на всякое живое существо, человека тем более, изнутри, ощущая его так, будто он сам им и становился, одновременно передавая ему частицу своего. неисчерпаемого заряда бодрости и добродушия.
