1. Дух не имеет самостоятельной формы. Дух живет как хочет, где хочет, с кем хочет и когда хочет.
2. Дух не имеет формы, но для того, чтобы воплотиться, он принимает любую удобную форму, надевает любую маску. Значит, уже ничего нет – есть только маски Духа.
3. Обнаженным Дух на земле не появляется, потому что ему никто не поверит. Поэтому обычные человеческие лица и давно, как было сказано, устоявшиеся понятия – всего лишь маски, служащие Духу средством проникновения в нашу среду.
Опытным, хотя и не совсем научным путем (наука здесь совершенно бессильна), мне удалось установить некоторые из наиболее вопиющих подделок, оказывающих решающее воздействие на наше сознание. А именно:
а) Храм – маска Бога;
б) язык – маска мысли;
в) Вифлеем – маска родины;
г) государство – маска страны;
д) история – маска смерти;
е) бытие – маска вечности.
Нет времени – есть маска времени.
Дух живет вне времени. Поэтому все – ровесники. Нет умерших или еще не родившихся. Все живут в одно время, которого нет. Умирает только тот, кто обретает собственную форму. Это значит, что Дух его покинул.
* * *
– Ну где вы ходите? – встретил меня Левитанский. – Креветки почти остыли. Вы ставите меня в неловкое положение.
– Почему?
– Потому что я хочу есть, но без вас я есть не могу. Тарелка-то одна. Вы можете подумать, что я взял больше, чем положено. Это только ваше поколение способно брать лишнее.
Интересно, что бы он сказал, если бы прочитал только что врученное мне творение. Ведь из него вытекало, что никаких поколений нет, потому что все – ровесники.
И тут я против воли стал, не мигая, вглядываться в лицо Левитанского. И чем дольше я на него смотрел, тем больше мне начинало казаться, что это говорит не он. И я на всякий случай потрогал спрятанный в сумке свиток.
* * *
И что я должен был делать с этим странным свитком? Предложить в газету? Так меня сразу же уволят за профнепригодность. Представляю себе лицо главного редактора! Вернуть хозяину? Но где его теперь искать? А в голове все же навязчиво вертелось: «…ничего нет – есть только маски Духа».
Вернувшись в гостиницу и не выпуская свитка из рук, я стал глядеться в зеркало. И увидел большой лысеющий лоб, покрытый морщинами, плотно сжатые в длинную нить губы, удлиненный тонкий нос и огромные черные глаза, раненные какой-то неземной болью.
Это была маска Носатого.
* * *
Мигом опустившись с небес на землю и сообразив, что держал речь перед креслами пустого зала все еще ремонтируемого театра, я почувствовал себя неловко. Тем более что моей болезненной амбиции отыскался неожиданный свидетель со своими намеками, которые, прямо скажем, хоть и были мало понятны, но будили какую-то смутную тревогу. Однако же когда человечек, осторожно раздвинув кулису, вернулся, я быстро пришел в себя и, насупив брови, строго спросил прямой речью незабвенных Балаганова и Паниковского:
