Так вот, выходим мы на площадь Вогезов. По-ихнему Пляс де Вож. Друзья, как я уже говорил, увлеклись и о чем-то своем говорят, а я о своем думаю. А площадь эта, надо сказать – сплошной гостиный двор, как в Питере. Одни витрины с манекенами. А рядом с одной витриной на стенке мраморная доска висит, на которой написано, что здесь жил Виктор Гюго. Я аж остановился от неожиданности. Ну ничего себе! Идешь себе, идешь, о своем думаешь – и тут Гюго. «Собор Парижской Богоматери» и прочие «Отверженные». Остановился я от неожиданности и вдруг вижу, что окно витрины слегка приоткрыто. Видать, манекены меняли. Ну, мне любопытно и стало. Протиснулся я в щель между стеклом и стенкой и залез в витрину. Голову чуть набок склонил, руку в локте согнул и вперед вытянул, будто милостыню прошу. И так стою. Любопытно же. Сейчас, думаю, друзей-то и разыграю. И тут чувствую, что на меня сзади кто-то плащ набрасывает. Но не шевелюсь, чтоб не поймали. Тогда на голову еще цилиндр нахлобучили, а в другую руку трость сунули. И бирку с ценником на грудь повесили. Как медаль. И витрину захлопнули. Стою, как идиот, а на меня уже люди пальцем показывают.
– Мама, это Гюго? – спрашивает какая-то девочка.
– Гюго, – отвечает, – конечно, Гюго. Кто же еще?
– А сколько он стоит?
– Недорого. К Рождеству цены сбросили.
Тут и друзья мои подошли. Смотрят на меня сквозь стекло, но не узнают. А я возьми да подмигни, чтобы сообразили. А они все равно не соображают.
– Ой! – вскрикивают. – Как живой! Мигает.
– Это в нем устройство такое электронное, – объясняет ихний умный сын. – На него специальный файл открыли и через компьютер управляют. Нажмут левую кнопку мышки – он мигает. А нажмут правую – руками разводит.
В это время я как раз махал руками, чтобы они меня признали. Но они не признавали.
– Ну вот, – добавил ихний умный сын, – я же говорил!
И они пошли себе дальше. А я остался.
* * *
Так вот, я отвлекся, а между тем у меня там же, под Ярославлем, один поэт из окна выпрыгнул. С пятого этажа. Чего прыгнул – я так и не понял. Я уж говорил, что туда в одночасье свезли всех поэтов. Молодых и не очень молодых. Это ж надо было догадаться – всех поэтов под одну крышу! И немножко прозаиков с критиками. Ну, они и загуляли. Вместо того чтобы пить бальзам высоких штилей, они в ближайших магазинах скупили всю водку. Я наутро собираю свой семинар, чтобы поговорить на темы строки и рифмы, глядь – одного нет. Куда делся? Из окна сиганул. Ему еще слова дурного не сказали, а он уже ушел. Хоть бы стихи-то хорошие писал, тогда понятно бы было. А так – ни стихов, ни человека. Хотя живой все же остался, водка спасла. Может, чего еще напишет. А может, еще и женится, и детей нарожает. Молодой ведь.
