Моряк протяжно, с перерывом свистнул в ответ.
И тотчас дозорные увидели, как от их берега отчалил плот с шестью партизанами и ручным пулеметом, установленным на середине.
— Хватит любоваться! — оторвался от этого зрелища Моряк. — Теперь смотрите в оба.
И вдруг над лесом загорелся диск восходящего солнца. На реке и ее берегах стало торжественно тихо, словно вся природа, все живое вокруг было занято лишь одним — ожиданием восхода. И в этой тишине партизанам вдруг почудился глухой гул мотора. Моряк посмотрел вверх по течению, потом вниз. Но ничего подозрительного не заметил.
— Видно, самолет, — успокаивал боец, лежавший справа.
— Не самолетный гул, утробный, наземный… — он кинул тревожный взгляд на плот, не достигший еще и середины реки и снесенный течением на добрый километр вниз.
А гул нарастал, усиливался. Но пока что непонятно было, с какой он стороны. Были мгновения, когда казалось, что он родился где-то позади, среди болот и трясин.
— Вижу! — непозволительно громко воскликнул боец, лежавший слева.
Моряк пристально посмотрел в сторону Пинска и увидел черную точку на сверкающей розовой глади реки. Тотчас он поднял на палке свою бескозырку и помахал ею в сторону плота. На плоту ответили таким же троекратным взмахом.
Но скорости плот не прибавлял, хотя видно было, что четверо партизан изо всех сил работают огромными шестами. Моряк знал, что шестами там служили целые жерди, недавно бывшие стропилами на сарае. Но вот на илоту произошла смена двух гребцов, и дело пошло быстрее.
А черная точка на розовом зеркале между тем превратилась в бронекатер, сопровождаемый двумя полицейскими моторными лодками. Моряк прикинул расстояние и сделал вывод, что плот едва ли успеет причалить к тому берегу, когда фашисты будут здесь. Значит, стрелять придется с этого берега. А вся затея с илотом была лишь для того, чтобы обстреливать немцев с противоположного берега, отводить удар от места фактического расположения отряда. Днем партизаны будут на том, более высоком и лесистом берегу, а на ночь будут возвращаться на свой, болотистый берег. Но теперь все это может перепутаться.
Уже виден черный паук свастики на боку бронекатера и немец-офицер, стоящий на борту со скрещенными руками на груди.
— Совсем как Наполеон! — сквозь зубы процедил Моряк.
— А что, если я этого Наполеона отправлю на дно, пока он не заметил нашего плота, — просит стрелок, лежащий слева.
— Без сигнала с плота мы стрелять не можем, — ответил Моряк, обеими руками сжимая автомат.
