У Анны есть ребенок.
Это все меняет.
Это изменило Анну. Материнство заставило ее пересмотреть все, что она знала, переосмыслить свою жизнь, свои отношения.
Мою смерть. Твою.
Ребенок делает Анну уязвимой. Теперь у нее есть то, что она любит больше всего на свете. И если об этом кто-нибудь узнает, то сможет использовать против нее.
«Не ищи ответы, Анна. Тебе не понравится то, что ты найдешь».
Если она обратится в полицию, то подвергнет опасности и себя, и своего ребенка.
Запустит процесс, который потом уже не остановишь.
Анна
Через полчаса после моего возвращения домой кто-то звонит в дверь.
Я открываю.
– Мне позвонил Марк, – крепко обнимает меня Лора. – Он не хотел, чтобы ты оставалась одна, когда ты так расстроена.
Лора еще раз сжимает меня в объятиях, затем осторожно отстраняется и всматривается в мое лицо, пытаясь определить, насколько мне плохо. Я чувствую прилив вины: не нужно было оставлять то сообщение на автоответчике Марка – он ничего не мог поделать, а теперь будет волноваться весь вечер, отвлекаясь от семинара и обстановки на дороге по пути домой.
– Со мной все в порядке, – с нажимом убеждаю я.
– А по твоему виду так не скажешь. Может, зайдем внутрь? Тут холодно, сил моих нет.
Лора у нас неподражаема. Худенькая, невысокая, с длинными светлыми волосами и девчачьим личиком – хотя ей уже за тридцать, у нее до сих пор требуют документы, когда она пытается купить выпивку.
Рита суетится на гравиевой дорожке и лает в темноту.
– Что это с ней?
– Охотится на белок-невидимок. Сегодня целый день так себя ведет. Рита!
Собака неохотно входит в дом, и я могу закрыть дверь. Только теперь понимаю, что Лора в джинсах, а не в уродливой коричнево-оранжевой форме банка, где она начала работать месяц назад.
– Ты разве не должна быть сейчас в банке?
– Не сложилось. – Она пожимает плечами, видя мое беспокойство. – Все в порядке, честно. Мне там все равно не нравилось. Ну что, я поставлю чайник?
Когда чай уже заварился, мы садимся за столик, и я показываю Лоре фотографию анонимной открытки – мне пришлось сфотографировать ее в полицейском участке (до того я как-то не подумала), и на снимке свет отражается от пакетов для улик, отчего слова на открытке трудно прочитать.
– И все, больше там ничего не было написано?
– Только вот эта одна строчка.
– Полицейские отнеслись к этому серьезно?
– По-моему, да. – Я замечаю ее выражение лица. – А ты думаешь, не стоит?
– Конечно стоит! Ты только посмотри на это. И посмотри на себя – ты, должно быть, ужасно огорчилась. – Лора осеклась. – Слушай, а разве тебе уже не приходили подобные записки, когда папа умер?
