В тот день, когда я должен был выйти из Сидар-Ноулз, рабби позвал меня в свой кабинет и прочитал мне последнюю проповедь: «Как должен вести себя хороший еврейский мальчик». Она влетела мне в одно ухо и вылетела в другое. В заключение он улыбнулся и похлопал меня по спине:
— У меня есть для тебя сюрприз. Снаружи ждет твой товарищ, который отвезет тебя в Нью-Йорк.
Я подумал, кто это может быть? Из здания я выскочил чуть ли не бегом. На улице, прислонившись спиной к черному сверкающему «кадиллаку», дымя сигарой и сияя улыбкой, стоял Большой Макси.
Хотя мы росли вместе и со школьной парты он являлся самым близким моим другом, теперь я его едва узнал. Наверное, все дело было в нашей восемнадцатимесячной разлуке. Он стал совсем другим. Макси здорово вытянулся:
его рост оказался выше шести футов. Теперь он был большой, просто огромный, с широкими плечами и узкими бедрами. Вероятно, пока я сидел, он провел немало времени в гимнастическом зале. Вид у него был цветущий. Его ясные черные глаза сверкали. Он улыбнулся все той же заразительной улыбкой и показал безупречные белые зубы.
— Лапша, старина, как я рад тебя видеть! Ну, как дела?
Он протянул мне руки; его рукопожатие было похоже на тиски.
Меня обдало теплой волной симпатии и любви. Я ответил ему улыбкой.
— Я в порядке. Ты отлично выглядишь, Макс.
— Ты тоже смотришься неплохо, Лапша. Я тебя едва узнал — ты почти такого же роста, как я. — Он оглядел меня со всех сторон. — Ну и плечищи у тебя, Лапша, здорово ты накачался на свежем воздухе. Что, много занимался физкультурой?
— Ты хочешь сказать — много работал, чтобы искупить свои прегрешения. Кажется, мы вступили в клуб взаимных восхвалений, а, Макс?
Мы оба рассмеялись.
Он открыл дверцу «кадиллака». Забравшись в салон и сев рядом с Максом, я почувствовал себя светским человеком. Он сделал ловкий разворот и помчался по гравийной дороге.
— Где ты раздобыл «кадди», Макс?
— Это один из моих катафалков.
С невозмутимым видом он угостил меня сигарой. Я откусил кончик, сплюнул в окно и закурил. Затянувшись несколько раз, я взглянул на этикетку. Это была «Корона Корона».
— Я тебе не писал, что мой дядя отбросил копыта?
— Писал. — Я кивнул. — А из-за чего? Ты не сообщил.
Он сплюнул в окно:
— Рак кишечника.
— Жалко. Хороший был мужик.
— Да, старик был классный. Он оставил мне свой бизнес. Я вступлю в права владения, как только мне исполнится двадцать один.
— С таким бизнесом ты станешь большой шишкой, верно?
