- Ну что ты, мелочь, чего ревёшь? – добродушно усмехнулся брат, с лёгкостью поднимая меня с пола и усаживая на высокий стул у барной стойки. Убрал с лица прядь волос и невесомо коснулся губами лба. – Всё будет хорошо, Изь. Помнишь? Мы узнавали, верно?
Судорожно кивнула, мимолётно отмечая плотно сжатые губы, слишком серьёзный, нечитаемый взгляд, которым Димка обвёл сам клуб и осмотрел меня. Но стоило мне тихо всхлипнуть, как он посмотрел на меня мягко, тепло, с любовью. И осторожно стёр слёзы, стараясь не потревожить опухшую щёку и разбитые нос и губы.
- Давай я твою руку осмотрю, а потом мы поедем домой, - он говорил мягко, вкрадчиво, ласково. Так уверенно и спокойно, что я невольно поддавалась его настрою, чувствуя, как меня медленно, но верно отпускает.
Настолько, что я нашла в себе жалкую горстку сил слабо улыбнуться, не обращая внимания на капли крови из открывшихся ранок:
- А…
Голос звучал сипло, надрывно и больше походил на хрип. Язык плохо слушался, но сглотнув вязкую слюну, я всё же смогла прошептать:
- Веня?
- Запугивает своих сослуживцев, впрочем, как и всегда, - Димка тихо фыркнул, разрезая рукав моей блузки и выуживая откуда-то из карманов перекись, бинт и пластырь. я невольно слабо улыбнулась, припоминая, как Харон приучила каждого таскать такой походный набор на все случаи жизни. – Отец уехал на какое-то важное чтение, сетуя, что опять придётся слушать пустозвонов и идиотов, с умным видом рассуждающих о том, о чём не имеют ни малейшего представления. А Харон… Не, Изи, ты как хочешь, но я её когда-нибудь всё-таки прикопаю. Я теперь даже начинаю понимать, почему она в патологоанатомы пошла. Такую язву и стервь выдержать молча сможет только труп и то, не факт, что не встанет и не треснет ей чем-нибудь по голове… Дабы она наконец-то заткнулась! Да эта кикимора болотная, что б ей язык свой поранить, она своими сетованиями и причитаниями нашего дежурного до нервного тика довела. На оба глаза, Она, блин…
Димка говорил и говорил, припоминая моей подруге всё, что было, и приписывая то, чего точно не было, но явно могло быть, учитывая её характер и некоторые преступные наклонности. А я сидела, молчала и слушала его голос, от которого переставало сводить судорогой мышцы. От которого отступала тошнота, и горло не сдавливали рыдания и всхлипы. Он перевязал мою руку, аккуратно закрепив бинт, проверил плечевой сустав. Стёр запёкшуюся кровь с лица и смазал какой-то мазью синяк на щеке и челюсти.
